Мы начали отрабатывать сотрудников магазина. И сразу же выяснилось, что уборщица Козлова дважды судима за кражи, а сын ее Витька, по кличке Рогатый, вор-рецидивист.
Я взял двух сотрудников и поехал на Ордынку к Козлову. Когда мы пришли, Витька спал, в маленькой комнате так воняло перегаром, что дышать было нечем. Я разбудил Витьку, он вылез из-под одеяла в одних трусах, демонстрируя целую галерею татуировок. Сел на стул. Налил стакан гриба. Выпил, закурил и спросил нагло:
– Тебе чего надо, начальник?
– Ты где, Рогатый, был в ночь на воскресенье?
– На свадьбе у соседа. А что?
– Кто подтвердить может?
– Да вся свадьба. Я, начальник, завязал. Вместе со всем народом строю коммунизм, очень хочу пожить при полной халяве, – нагло осклабился фиксатым ртом Витька.
И действительно, на этот раз мы не могли ему помешать дожидаться на воле великой халявы. Пятнадцать человек подтвердили, что он был на свадьбе и играл на аккордеоне.
Но в разработку семейку Козловых мы взяли.
Пока суть да дело, нас вызвал комиссар Парфентьев и вломил так, что мало не показалось.
Два дня мы трясли всех золотишников: воров, промышлявших драгметаллом, перекупщиков. Никакого результата.
А тут мне позвонил агент и сказал, что у него вчера был человек, который предлагал партию золотых часов «Победа». И будто эти часы спрятаны на блатхате у Борьки Пономаренко на Большой Дорогомиловской.
Я засомневался. Борька Пономаренко потихоньку скупал краденое, но только носильные вещи и отрезы. А у перекупщиков, как и у воров, своя четкая профессиональная ориентация. Одни специализируются на антиквариате, другие – по золоту и камням, третьи – по мануфактуре и никогда своей ориентации не меняют.
Борька Пономаренко по кличке Стольник был барыгой опытным и никогда не стал бы связываться с «рыжевьем». Он имел свою копейку на том, что держал в своей квартире катран (подпольный игорный дом).
Мы знали об этом, но не трогали его, так как в таком месте удобнее всего было внедрить к деловым агентуру.
Но сигнал был, и, значит, надо проводить оперативную проверку.
Получили постановление на обыск, взяли следователя и в двадцать два пожаловали к Стольнику. Квартира эта была знаменитая. Малина здесь существовала еще до Первой мировой войны. Держал ее Борькин папаша, знаменитый московский перекупщик краденого Яков Пономаренко по кличке Яша Кабанчик. Его расстреляли в двадцать четвертом. Потом блатхату держала его жена Мария по кличке Машка Кошелек, а потом и сын продолжил семейную коммерцию.
Приехали в адрес. Стучим. Дверь долго не открывают. Значит, у Борьки собрались лихие ребята перекинуться в польский банчок или очко.
Наконец Стольник открыл дверь. Вошли. В комнате за столом, покрытым хорошей скатертью, сидят четверо, пьют чай и в домино играют.
Ни денег, ни водки, ни карт.
Борька говорит: мол, начальник, зашли знакомые чайку попить и в козла забить.
Придраться не к чему. Четверку эту отправили в отделение для проверки, а я Борьку вывел в другую комнату и говорю:
– Стольник, ты чего, стал золотишком промышлять?
– Век свободы не видать, начальник, я масть не менял.
– А скажи тогда, может, кто у тебя оставил что-нибудь?
– Это было. В среду серьезные люди банчик держали, так с ними двое залетных из Питера были. Они у меня чемоданчик оставили.
– А где он?
– Да в комнате за печкой-голландкой.
Надо сказать, что центральное отопление сюда провели в сорок седьмом, а печи в комнатах так и остались.
– Смотри, Стольник, мы с чемодана отпечатки снимем, если твои пальчики на нем есть, пыхтеть тебе на нарах целый пятерик.
– Я, начальник, тебе по совести все сказал.
Эксперт занялся чемоданом. Снял отпечатки.
– Теперь расскажи про залетных, Стольник. Колись, прежде чем я понятых позову и вскрою чемодан.
– Одного звали Мишей, второй – Коля Лиговский.
Мы пригласили понятых, вскрыли чемодан, а там и часы и кольца.
То, что Борька не трогал чемодан, я был уверен, но урки питерские должны были за ним прийти.
И сели мы в засаду. Два дня пили чай с бутербродами и толковали с Витькой за жизнь.
А вечером на третий день в дверь постучали условным стуком. Короче, повязали мы этих орлов. Их и Стольника повезли на Петровку. Борька перед отъездом мне ключи отдал:
– Борис Сергеевич, если меня окунут, отдай их моей сестре.
Я в последний раз обошел квартиру и направился к дверям. Случайно посмотрел на дверь в комнату и вижу, что наличник немного от стены отошел.