— Да, что-то такое я припоминаю… Значит, ты добудешь мне два ящика водки. Раз уж ты так хорошо в этом разбираешься.
— Без проблем. Надеюсь, ты довезешь их в целости и сохранности. Не будешь по дороге прикладываться. Сейчас штрафы за это дело знаешь какие…
— Борис, перестань, — мама строго посмотрела на сына. Потом перевела взгляд на меня и вздохнула. — Все-таки мне страшно тебя отпускать. Совсем одна, в дороге, а потом — в деревне…
— Почему одна, деревня же еще не вымерла, насколько я знаю. Народу там хватает. И баба Груша под боком. Тебе бы только поволноваться, — сказала я с легким упреком.
— Да, мамуль, — присоединился Борис, — деревня сейчас — самое безопаснейшее место. Уж намного безопаснее тех клубов, куда твоя любимая доча ходит развлекаться.
Я за маминой спиной показала брату кулак.
— Так что я, на твоем месте, был бы просто счастлив, что Катька, хотя бы на пару недель, уезжает из города, этого вместилища порока и разврата, наркомании, проституции и азартных игр, — патетически закончил Борис и с победным видом посмотрел на нас с мамой.
— Я что-то не пойму, какое отношение к моей умной, интеллигентной и порядочной девочке имеют перечисленные тобой явления? — Мама тоже может прищемить хвост кому угодно.
— Ну, это я так, фигурально выражаясь. В общем и целом.
— То-то же. Как все-таки хорошо, что придумали сотовые телефоны, — вспомнила мама. — Не знаю, как мы раньше без них жили.
— Вот именно, ты же в любой момент сможешь позвонить и узнать, как у меня дела.
— Да нет, за твое пребывание в деревне я более или менее спокойна. Меня больше тревожит, как ты туда доберешься. Там такая запутанная дорога, а навигаторы ее не знают…
— Мам, я же тебе говорил, у меня есть очень подробная карта. Буквально со всеми тропинками и придорожными сортирами. Так что, я уверен, что, несмотря на врожденный топографический кретинизм, Катька не заблудится.
Но я заблудилась. Сначала я ехала по большой широкой дороге, потом несколько раз сворачивала на дороги поменьше и поуже. Гладкий ровный асфальт остался далеко позади, с каждым новым поворотом на дорогах появлялось все больше ям, колдобин и неожиданных препятствий вроде лежащего прямо посередине огромного колеса от трактора или упавшего дерева, перегородившего дорогу больше, чем наполовину. Я поняла, что уже пересекла тайную границу между Деревней и Городом. Проходит она вовсе не там, где стоят указатели. Увидеть ее очень трудно, но когда ты оказываешься на другой стороне, это сразу ясно. И дело не только в том, что дорога стала хуже. Главное — изменилась атмосфера. Еще несколько десятков километров назад я чувствовала привычное напряжение и мне, как обычно, казалось, что надо торопиться, и непременно нужно обогнать этого нахала на «вольво» и показать вон тому «мерседесу», который не торопясь едет посередине дороги, что он тут не один… Даже потом, когда пригород закончился, и машин стало совсем мало, я все еще дышала в привычном неровном, торопливом и рваном ритме.
Теперь я дышу по-другому. Медленно и легко. Теперь я уверена, что торопиться мне совершенно некуда, потому что, если нужно куда-то опоздать, я и так это сделаю, без лишних движений. Даже электронные часы, кажется, поддались влиянию здешнего вялотекущего заколдованного времени и стали тянуть со сменой цифр на экране. Я заметила, что мои губы сами собой растянулись то ли в радостную улыбку, то ли в довольную ухмылку.
Я с удовольствием крутила баранку, подпевала жизнерадостным песенкам, которые передавали по радио, и глазела по сторонам. Бескрайние зеленые поля, милые деревенские домики, коровки и козочки, беззаботно жующие травку — все складывалось в умилительную безмятежную картинку предстоящего отдыха.
Я проехала деревню Мальцево. Потом, на очень живописной, почти сказочной развилке с огромным камнем, испещренным надписями, отражающими многогранность русского языка, повернула налево, как и было нарисовано на карте рукой Бориса. И что же? Дорога из гравийной постепенно превратилась в грунтовую, потом вообще практически в тропинку, пока не исчезла окончательно. И что мне теперь делать? Я даже не уверена, что смогу здесь развернуться.
Да, это очень на меня похоже. Выбрать не тот поворот. В подобных ситуациях мне всегда везет, как утопленнику. Я имею в виду, когда надо выбирать. Билет на экзамене, короткую спичку, число, на которое я собираюсь поставить все свои фишки в казино… Не то чтобы я патологический невезунчик. Мне не везет только в тех ситуациях, когда я сама, своей рукой должна выбрать из равных возможностей. Билет мне всегда попадается самый противный (поэтому приходится учить все), из спичек — единственная длинная, и я иду мыть посуду, ну, а в казино… об этом и говорить не стоит. Я туда больше не хожу, на что бы там не намекал мой ехидный братец. Денег он мне тогда дал, и маме ничего не сказал… замечательный у меня брат. Даже нотаций не стал читать. Только сказал: «Значит, повезет в любви». Насчет любви — это вряд ли. Хватит с меня. Сначала порхаешь, как бабочка, щебечешь, как птичка, мурлычешь, как кошечка… а потом раз — и все. Понимаешь, что тебя выпотрошили и набили соломой, как чучело. Больно, стыдно и муторно.
Хотя бывает, что и везет людям. Как Борьке и его Иришке. Но это такая редкость, что мне точно не светит.
Так, о чем это я? Борька. Это он рисовал маршрут и ошибиться не мог. Это я что-то перепутала. Совершенно непонятно, где. Мальцево было. Развилка была. Поворот налево, и я должна была проехать еще десять километров по проселочной дороге до Васильков. Но никаких Васильков здесь нет. Они исчезли!
Я заглушила мотор, чтобы он не мешал мне думать. Хотя, что тут думать, надо разворачиваться и ехать обратно к камню. Может, стоит повнимательнее надписи почитать. Вдруг там написано: налево пойдешь — коня потеряешь… и так далее. А заодно и местоположение Васильков подробно разъяснено.
Небо затянулось тучами, стало пасмурно и неуютно. Верхние ветки сосны, возле которой я остановилась, закачались, и сверху послышалось скрипучее карканье. Я высунула голову в открытое окно и посмотрела вверх.
— Карр, — сказала ворона, глядя на меня одним глазом.
— Здрасьте, — вырвалось у меня.
Ворона взмахнула крыльями и плавно опустилась на капот машины. Она была черная и огромная, ростом со среднюю собаку, а клюв ее выглядел так устрашающе, что мне очень захотелось немедленно закрыть окно. Я протянула руку к кнопке, но тут же отдернула. Еще не хватало, чтобы она подумала, что я ее боюсь. Это просто птица, а я между прочим, человек. У меня мозг больше, а мозг — это главное.
Ворона, как ни в чем ни бывало, прогуливалась по моей машине, время от времени поглядывая на меня то одним, то другим глазом. Ее когти издавали скрежещущий звук, от которого у меня сводило зубы. Но я не прогоняла ее, потому что мне было интересно, что она будет делать дальше и еще потому, что не была уверена, что смогу ее прогнать. Очень уж по-хозяйски она себя здесь чувствует и очень уж у нее смышленый взгляд, несмотря на то, что я вижу ее глаза попеременно.
Походив, подумав и, наконец, придя к какому-то решению, ворона остановилась прямо передо мной, расправила крылья и замахала ими. Я думала, она собирается взлететь, но она не взлетала, а только махала на меня крыльями. Это было похоже на приглашение убираться отсюда подобру-поздорову. Я повернула ключ зажигания, ворона немедленно переместилась на ветку сосны и оттуда внимательно и молча наблюдала, как я рыча двигателем и вспахивая колесами землю, разворачиваюсь, стараясь не задеть кустов и деревьев. Что самое удивительное, мне это почти удалось. И я укатила, довольная собой, под одобрительное прощальное карканье своей новой знакомой.
Снова добравшись до камня, я осмотрела окрестности более внимательно. Ну конечно! Здесь есть еще одна дорога налево, причем она выглядит гораздо более наезженной, чем та, по которой поехала я. Вообще, оказывается, это очень странный перекресток. Я даже задумалась, не о нем ли поется в старой песне «Машины времени». Здесь точно не меньше семи дорог, дорожек и тропинок, уходящих в разные стороны. Но теперь я почему-то была уверена, что вот эта левая дорога — настоящая левая и ведет она именно в Васильки, а не к вороне или еще какому-нибудь лесному зверю в гости.