Огромны были потери московского войска, погибли близкие товарищи и родные тех, кто возвращался с поля боя после боевой изнурительной страды. Как они, эти люди, могли расценивать поведение рязанцев, что, кроме досады оно могло у них вызвать? Приказ отдан рязанцев не трогать, но приказ этот выполнить пожелали далеко не все. Не могли не сорвать своей досады многие воины и бояре на рязанцах. В ответ рязанцы оказали сопротивление, многих московских воинов взяли в плен и ограбили.
Это уже накладывало тень на отношения москвичей и рязанцев, я умышленно не говорю, что это наложило тень на отношение Димитрия к Олегу. Этого не заметно нигде и нигде не фиксируется в источниках с полной достоверностью.
Но не только в войске бродило недовольство рязанцами. Летописец сообщает: «Великому князю донесли, что Олег Рязанский посылал свою силу на помощь Мамаю, а сам переметал на реках мосты; бояр и слуг, которые поехали с Донского побоища сквозь его землю, он велел ловить, грабить и отпускать нагих».
Напрасно мы полагали бы, что и в те времена не существовало общественного мнения. Оно было, и князь не мог с ним не считаться. Но ни одного враждебного действия в отношении Олега московский князь не совершает. Однако и объяснить истинную роль Олега, его дипломатические и военные маневры по каким-то нам неизвестным соображениям не считает нужным. Никому еще не ведомо, что последует за Донским побоищем, не соберут ли новые силы Мамай и Ягайла, время раскрывать лазутчика во вражеском стане не наступило. Димитрий не делает враждебных шагов против Олега, но и не делает дружеских жестов. Они оказались и не нужны. Те самые бояре, которые подталкивали Олега на измену, бегут в Москву с поклоном Димитрию и просьбами о прощении рязанцев.
Того и нужно Димитрию. Нужно, чтобы бояре, а не Олег пришли к нему за миром и союзом.
В 1381 году, когда обнаружилось, что Мамай погиб в Кафе от руки союзных ему когда-то генуэзцев, Димитрий подписывает договор о союзе с Олегом на самых выгодных условиях для московского княжества.
Олег признает Димитрия старшим братом и приравнивает себя к Владимиру Андреевичу Серпуховскому, получившему прозвище Храброго после Донского побоища.
Очень знаменательное соглашение. Младшим братом признать великого князя рязанского не составило для Димитрия затруднений, но как его приравнять к герою Куликовской битвы, к главному помощнику Димитрия в разгроме Мамая, человеку, покрывшему свое имя неувядаемой славой, не только храбростью, но и верностью знамени Москвы? Как это мог воспринять гордый князь серпуховской?
Принял. Ибо, как самый близкий человек Димитрию, знал, конечно, какую роль играл Олег в союзе с Мамаем и Ягайлой, и по достоинству оценил его действия.
По этому договору определены границы княжеств с преимуществами для Москвы. Олег отказывается от союза с Ягайлой и обязуется действовать заодно с Москвою в отношениях к Литве, Орде и русским князьям. Как мы видим, Олег без всяких упреков после так называемой измены принят под руку Димитрием Иоанновичем. Так ли поступил бы по тем жестоким временам великий московский князь с настоящим изменником?
Остается нам рассмотреть еще один эпизод в деятельности Олега, который также вменяется ему в преступление и измену.
Тохтамыш, одолев Мамая и захватив власть в Золотой Орде, решил исполнить то, что не удалось Мамаю: привести опять в повиновение Русь.
Тохтамыш вошел в историю как незаурядный полководец, ему чуть было не удалось вновь возвысить Орду. Он убивает всех русских купцов в Орде, задерживает торговых гостей из других земель, тайно и стремительно бросает свое войско на Русь. Но как ни стремительно двигался Тохтамыш, его опережают дозорные рязанского князя из скрытых застав и притонов на дорогах из Орды на Русь.
Это так называемые сакмагоны, воины на быстроногих конях, которые выслеживали по следам от конских копыт, куда и как движутся ордынские всадники в степи.
Олег немедленно передает об этом известие в Москву. Под рукой у Димитрия мало войск после тяжких потерь на Куликовом поле. Он оставляет гарнизон в каменном Кремле в Москве и отъезжает в Переславль-Залесский собирать полки с нижегородской, суздальской, белозерской земель.
А Тохтамыш вот он уже, на границах Рязанского княжества!
Что страшнее Димитрию: удар Тохтамыша по северным землям, где собираются полки для его отражения, или наступление Тохтамыша на каменную крепость, оснащенную к тому времени пороховыми пушками? Страшнее, если Тохтамыш помешает собрать полки. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что Димитрий оставил супругу и детей под защитой кремлевских стен. Они потом выехали из Кремля, но вопреки княжеской воле.