Думаю, нам нет необходимости перечислять их всех — назовем самых известных: Салтыков, Понятовский, Орлов, Васильчиков, Потемкин, Зорич, Ланской, Зубов.
Развратная, похотливая императрица… А можно сказать иначе — страстная, чувственная, увлекающаяся натура. В XVIII веке институт фаворитизма не был чем-то из ряда вон выходящим — почти все монархи имели фавориток. Другое дело, что замужние императрицы это тщательно скрывали. Во всяком случае, такого количества совершенно дичайших слухов о сексуальной жизни властительницы не бывало, наверное, со Мессалины.
По одной из версий, первым ее любовником стал Захар Чернышев, который приглянулся ей в первый год свадьбы.
Через гол Екатерина серьезно увлеклась Сергеем Салтыковым.
— Ах, Салтыков, — вздыхали придворные фрейлины. — Он красив как греческий бог, самый красивый мужчина при дворе!..
Когда об их связи стало известно, императрица приказала удалить Салтыкова от двора (говорят, она сама имела на него виды). Но через некоторое время ему разрешили вернуться, а дело вот в чем. Прошло уже несколько лет, а императрице еще не подарили внука. Думая, что дело в племяннике, она решила пойти обходным путем. Как-то она приватно выговорила своей гофмейстерше, что из-за того, что Екатерина помногу часов ежедневно проводит в седле, детей у нее нет. На что гофмейстерша тонко заметила: детки не появляются без причины, а причины, по ее мнению, до сих пор не было.
Императрица отругала гофмейстершу и сказала, что знать ничего не знает, а спросит с нее. Тогда придворная дама прямиком побежала к Екатерине и завела с ней политес: «Любовь к мужу дело святое, но следует быть благоразумной — иногда случаются ситуации, когда интересы государства…»
Екатерина слушала гофмейстершу очень внимательно, подозревая, что ее пытаются заманить в ловушку: «Между тем, как я мысленно колебалась, она сказала мне: «Вы увидите, как я чистосердечна и люблю ли я мое отечество; не может быть, чтобы кое-кто вам не нравился; предоставляю на выбор Сергея Салтыкова и Льва Нарышкина; если не ошибаюсь, вы отдадите предпочтение последнему». «Нет, вовсе нет», — закричала я. «Но если не он, — сказала она, — так, наверное, Сергей Салтыков». На этот раз я не возразила ни слова».
Препятствия были устранены, и Екатерина вскорости забеременела, но пережила два выкидыша, прежде чем на свет в 1754 году появился долгожданный наследник — Павел.
Говорят, отцом мальчика был Салтыков. Но есть сведения, что императрица «для страховки» велела медикам осмотреть Петра, и оказалось, что у него есть небольшая проблема, которая устранялась простейшей операцией обрезания. То есть он был вполне дееспособен.
К тому же Павел оказался очень похож на Петра Федоровича некоторыми специфическими чертами внешности и характера неуравновешенностью, избач мощностью, любовью к муштре.
Младенца сразу отобрали у матери: «Только что его спеленали, — записала в дневнике Екатерина, — явился духовник и нарек ребенку имя Павла, после чего императрица тотчас велела акушерке взять его и нести за собою; а я осталась на родильной постели и никого больше не видела… Наконец, после трех часов, явились графиня Шувалова, вся разряженная. Увидав меня все еще на том месте, на котором она меня оставила, она вскрикнула и сказала, что так можно уморить меня… Но я и без того заливались слезами с той самой минуты, как родила. Меня особенно огорчало то, что меня совершенно бросили».
Сразу после родов Салтыкова отослали с дипломатической миссией в Швецию, но, даже вернувшись, он явно пренебрегал бывшей подругой. Случалось, он назначал свидания, на которые… не приходил.
Год после родов Екатерина была безутешна и много болела, но вдруг на одном из балов она увидела молодого очаровательного поляка, графа Понятовского, прибывшего в свите английского посла Вильямса.
Понятовский жил в Европе, был образован и блестящ — в общем, не чета «деревенщине» Салтыкову.
Да и сам граф искренне заинтересовался Екатериной: «Брюнетка, она была ослепительной белизны: брови у нее были черные и очень длинные; рот как бы зовущий поцелуи, удивительной красоты руки и ноги, тонкая талия, походка чрезвычайно легкая и в то же время благородная, приятный тембр голоса и смех такой же веселый, как и характер».
Заметив эту взаимную симпатию, Вильямс решил помочь влюбленным познакомиться (британский посол, разумеется, преследовал далеко идущие политические цели). Екатерина, переодевшаяся в мужское платье, каждый вечер тайком убегала из замка.