Несколько лет прошло с тех пор, как Ксения отринула мирскую жизнь. Костюм мужа истрепался до лохмотьев, пришлось взять у людей другую одежду — простую юбку и кофту. Юбка была красной, а кофта зеленой. С тех пор Ксения так и одевалась в эти два цвета — зеленый и красный, износит красную юбку — возьмет у людей зеленую, зеленая протрется до дыр — возьмет красную (зеленый — цвет надежды, красный — цвет крови Христовой).
Десять лет бродила Ксения по родному городу, и только тогда люди стали замечать, что она не просто дура, а вроде бы прозорливица. И не бормочет бессвязно, а вроде как загадки всем задает — кто поумнее, разгадает, а дурак решит, что бредит старуха, и пойдет дальше.
Заметили люди, что свою высохшую ручку Ксения протягивает за подаянием только от чистого сердца, да еще если человек хороший, добрый. У злого и червонца золотого не возьмет — да и зачем ей. если давно отреклась от всего земного. Брала только «царя на коне» — копейку (на ней был изображен всадник — святой Георгий). И тут же, через пару шагов, передавала эту копейку другому нищему или побирушке.
Но постепенно люди стали замечать, что у тех, кто дал ей копеечку, дела вдруг начинали идти лучше — то повышение по службе выпадало, то наследство получал человек. А если отказывалась денежку взять, то обязательно с этим человеком происходила какая-то неприятность.
Начали внимательнее слушать юродивую и поняли, что она прорицает. Например, под самое Рождество 1761 года пошла Ксения с родной Петербургской стороны по всей столице и приговаривала:
— Дорогие мои, ставьте опару, скоро блины печь будем! Напечем блинов, угостимся. По все России блины печь будем…
Какие блины на Рождество — не Масленица ведь, удивлялись все. Может, блинов блаженной захотелось? А через несколько дней выяснилось, что аккурат 25-го декабря померла государыня Елизавета Петровна. Блины же тогда всегда пекли на поминки — покойника Ксения всем возвещала.
Да вот еще случай — за три дня до того, как убили Иоанна Антоновича, внучатого племянника Петра I, протомившегося в Шлиссельбургской крепости 23 года, Ксения заплакала в голос, приговаривая, что течет кровь по рекам, течет кровь по каналам, всюду кровь и кровавые слезы льются… И только через три недели узнали петербуржцы, что в этот день пытались освободить Иоанна, а сторонники императрицы убили его.
Предсказывала она и то, что новый император Павел проживет столько лет, сколько букв прибито над главными воротами построенного им Михайловского замка. А над воротами замка была цитата из Библии: «Дому твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней».
Немало было и других провидческих предсказаний, уже не связанных с членами царской семьи. Например, зашла Ксения в гости к привечавшей ее купчихе Крапивиной. Серьезно относясь к смерти, особенно к подготовке — причастию, исповеди — и считая именно это самым важным при кончине любого человека, она решила предупредить приветливую толстуху о поджидающем ее скором конце. Ну, чтобы та успела приготовиться, как следует. Уходя, она сказала: «Хоть и зелена крапина, а скоро завянет». Ни гости, ни хозяйка не придали словам юродивой никакого значения. Но прошло несколько дней, и внезапная скоропостижная кончина купчихи вдруг заставила вспомнить слова блаженной.
Или вот еще случай. Зашла Ксения в гости в свой бывший дом, который отдала девице Прасковье. Та усадила свою благодетельницу, начала ее угощать, а та и говорит:
— Что ты тут рассиживаешься, чулки штопаешь. Не знаешь, что ли, что Господь тебе сына послал. Беги скорее на Смоленский погост!
Прасковья была не замужем, в девках осталась, куда уж тут о ребенке мечтать — а ведь как ей хотелось своего нянчить. Так что бросила Прасковья и чулки, и дом нараспашку и побежала со всех ног, куда указала ей Ксения. Видит, толпа у погоста огромная. Протиснулась она внутрь и увидела, что лежит на земле женщина, а у ног ее красный комочек пищит. Оказалось, что пьяный ломовой сбил беременную женщину на позднем сроке. Она, упав, тут же родила и в муках скончалась. Прасковья забрала ребенка к себе, а через полицию пыталась узнать, что это была за женщина и нет ли у нее мужа или родных, — но та так и осталась безвестной. Никто не знал, откуда она пришла и кто она была такая. А Прасковья получила сына. Да такого, о котором только мечтать можно. Во всем он свою приемную матушку почитал, уважал и до конца ее преклонных дней о ней нежно заботился, хотя и стал важным чиновником. Всегда привечал он и Ксению, считая ее чуть ли не своей крестной матерью.