За женщину ее не признавали, — говорила о себе в мужском роде, ходила в мужском сюртуке, брюках и сапогах, — а величали «барин, его благородие Александр Андреевич Александров».
Животных любила — без меры. Мальчишки, прознав об этой ее слабости, частенько возникали на ее пути, якобы случайно, с щенками и котятами, которых родители велели утопить. «Куда несете?» — спрашивала Дурова строго. «Топить», — сокрушались хитрые мальчишки. И не было случая, чтобы она не забрала щенка или котенка себе в дом, который давно превратился бы в зверинец, если бы не усилия старого слуги, потихоньку «регулировавшего» численность живности. Но все равно собак и кошек в доме было предостаточно.
До переезда в Елабугу она еще раз побывала в Петербурге, когда хлопотала об издании своих «Записок» в 1836 году. Ее мемуарами сильно заинтересовался Пушкин, который всем хвалил ее и советовал писать еще.
«Если автор «Записок» согласится поручить их мне, то с охотой берусь хлопотать об их издании… За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешении загадки должно произвести сильное общее впечатление». В «Современнике» он напечатал отрывок из воспоминаний, написав к нему свое предисловие. И в том же году книжка вышла отдельным изданием под названием «Кавалерист-девица». Потом вышел двухтомник, переиздание «Записок», которые были очень популярны, и еще при жизни вышел ее четырехтомник.
Правда, критики говорили, что это все не литература. а чистая мемуаристка и эссеистика — художественных достоинств за прозой Дуровой не признавали.
В конце жизни у Надежды оставалось три увлечения, три страсти — животные, вышивка бисером и долгие прогулки пешком, причем до восьмидесяти она отличалась отменным здоровье и вышагивала прямо, по-военному.
Похоронили ее как солдата — с воинскими почестями.
«Приказ по 8-му резервному пехотному батальону от 23 марта 1866 года, № 82. Завтрашнего числа, по случаю предания земле тела умершего отставного штабс-ротмистра Литовского уланского полка А. Александрова, назначается сборная команда по 10 человек из роты и 2 унтер-офицера; с ружьями и в амуниции, под командой капитана Панкратьева; кроме того, по 2 унтер-офиицера из рот для несения гроба. Для несения же ордена Георгия назначается подпоручик Казанский. Вынос из квартиры будет в 9 часов утра, а также быть хору музыкантов.
3. Мария Волконская —
долг превыше любви
Мария Николаевна Волконская (Мария Раевская) (1806–1863) — декабристка. жена осужденного на каторгу генерал-майора, князя Сергея Григорьевича Волконского, добровольно последовавшая за ним в Забайкалье, писатель, автор «Записок княгини Марии Болконской».
Мария Николаевна родилась в известной российской семье Раевских, ее отец — Николай Николаевич — боевой генерал, в начале Отечественной войны 1812 года командовал 7-м пехотным корпусом в армии Багратиона.
Батарея Раевского, центральный редут в боях у деревни Салтановки под Смоленском и в Бородинской битве — одна из легенд русской воинской славы. Поэт Константин Батюшков, бывший в 1813 году адъютантом при Раевском, вспоминал: «В опасности он истинный герой, он прелестен. Глаза его разгорятся, как угли, и благородная осанка его поистине сделается величественною». Да и сам Наполеон считал, что Раевский «сделан из материала, из которого делаются маршалы».
Александр Пушкин писал брату: «Мои друг, счастливейшие минуты жизни провел я посереди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, прекрасного душой, снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель екатерининского века, памятник двенадцатого года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и пенить его высокие качества».
Мать Марии Николаевны, Софья Алексеевна, гречанка по одной линии, по другой была внучкой Ломоносова и дочкой А. Константинова, библиотекаря Екатерины II. Многие подчеркивали ее благоговение перед мужем и безграничную преданность ему.