Вскоре это известие дошло до дуньхуанского наместника, который поручил новому верховному администратору Ван Цзину отомстить за предшественника. Тот выполнил приказ и выставил голову Цзяня на городской стене. Возмущенные местные жители напали на резиденцию Ван Цзина, и вскоре уже его голова была выставлена на всеобщее обозрение, а правителем княжества стал Аньго, сын Цзяня.
В конфликт был вынужден вмешаться китайский император Хуаньди. Он сместил наместника Дуньхуана и отменил карательную экспедицию против Хотана. По мере ослабления ханьской династии Хотан проявлял все большую самостоятельность, но затем, как считает ряд авторитетных специалистов, ненадолго вошел в состав Кушанского царства, которое в период своего расцвета (конец I–III вв. н. э.) занимало значительную часть территории Средней Азии, Афганистана, Пакистана, Северной Индии и, возможно, Синьцзяна. Согласно их мнению, в пользу указанной версии свидетельствуют найденные на территории княжества чеканные двуязычные (сино-кхарошти) монеты.
Данные денежные знаки— удивительный синтез мировых цивилизаций. Как известно, в Срединном государстве монеты на протяжении тысячелетий только отливали, самая ранняя чеканка появилась в Греции. Однако на обратной стороне находок есть иероглифическая надпись на китайском языке, определяющая их номинал. Изображение человека или животного — исконная традиция западных монет; для китайских аналогов, находившихся в обращении, она нехарактерна. Между тем на лицевой стороне хотанских монет помещены изображения коня или двугорбого верблюда.
Первые экземпляры были обнаружены сотрудниками миссии англичанина Т. Д. Форсайта в 1874 году. Вначале 90-х годов прошлого века насчитывалось более 350 таких монет, из них около 20 — с верблюдом. В КНР в настоящее время известны лишь 13 монет сино-кхарошти, с верблюдом всего одна.
Хотанские двуязычные монеты отчеканены из меди характерного красного цвета (известны, правда, две серебряные). Они достаточно четко различаются как по номиналу, так и по весу. Наиболее полновесные экземпляры достоинством в 6 чжу весят 4,70—5,07, в 24–16,00—17,40 грамма. Расположенная по кругу лицевой стороны надпись письмом кхарошти на монетах в 6 чжу с изображением коня переводится как «великий правитель», а на всех монетах в 24 чжу и на монетах в 6 чжу с изображением верблюда — «великий царь, правитель правителей». Указывается также имя правителя и, возможно, место правления.
Китайская легенда, определяющая номинал, находится на другой стороне рассматриваемых денежных знаков. Иероглифическая надпись на более мелких занимает все пространство — «медная монета в б чжу». На крупных она расположена по кругу — «медная монета весом в 24 чжу». Ученые расходятся в установлении исторических рамок ее обращения. Обобщив высказанные ими точки зрения, можно условно говорить о I–III веках. Любопытно, что примерно к этому периоду относятся и обнаруженные здесь монеты китайского образца, но хотанского производства с прямоугольным отверстием — «юйфан» (?), отлитые из свинца либо со значительной его примесью. Известно всего несколько таких монет, и вопрос с их датировкой еще более запутанный.
В III–IV веках местные правители считали себя независимыми и соперничали с Лоуланем за преобладающее влияние на южном участке Шелкового пути. Стороны периодически возобновляли переговоры о границах, которые затем перерастали в боевые действия. Княжество заметно окрепло, в нем было, по свидетельству историка, «пять больших и несколько десятков малых городов».
О Хотане весьма эмоционально отзывался известный буддийский монах Фасянь (337 (?) — 422 (?) гг.), совершивший паломничество из Китая в Индию в 3 99—412 годах и проживший в княжестве три месяца в 401 году. В город он прибыл после того, как дважды преодолел Тянь-Шань и пересек Такла-Макан с севера на юг. По его словам, это «приятное и благоденствующее государство с многочисленным преуспевающим населением. Все жители чтят наш Закон и с наслаждением внемлют его божественной музыке. Монахов там несметное множество, большинство из них — последователи махаяны». Для приема прибывающих монахов построены специальные дома, где их снабжают всем тем, в чем они нуждаются.
Правители в те годы были ревностными буддистами, и Фасянь приходит в восторг от недавно возведенного монастыря: «В семи-восьми ли западнее города стоит так называемый новый княжеский монастырь, строительство которого отняло восемьдесят лет и растянулось на три правления. Высота его двести пятьдесят чи (единица длины, равная 0,32 метра. — Н. А.), он богато изукрашен тонкой резьбой и мозаикой, покрыт золотом и серебром, заставлен драгоценной утварью. За манговой рощей выстроен храм Будды, поражающий пышностью и красотой: балки, колонны, венецианские окна — все покрыто листовым золотом. Рядом расположены монастырские кельи, кои не описать словами». Монах стал свидетелем весеннего религиозного празднества, во время которого на великолепных колесницах, «напоминающих большие монастырские залы», по городу возили изображения святых.