На этаже был душ с теплой водой, так что мы быстро привели себя в порядок и довольные отправились изучать город. Однако экскурсия не заладилась с самого начала. Подросток-уйгур с энтузиазмом вызвался довезти на телеге, запряженной ослом, до исторического музея. Сомнения у меня возникли сразу, но решил довериться спутникам, которые периодически показывали вознице карту Кучи на китайском языке. Вскоре он привез нас к главной мечети.
Она построена в 1923 году и расположена в западной части города, примерно в километре от базарной площади. Попасть внутрь нам не удалось, но с учетом современной внешней отделки ее интерьер и внутреннее убранство угадывались довольно легко. Внимание привлекли искусно выполненные узоры в сводчатой нише над основным входом в мечеть, было совершенно очевидно, что она находится под тщательным присмотром и средств на нее не жалеют.
После остановки у мечети уйгурский юноша посчитал свою задачу выполненной. Когда мы напомнили, что хотели бы все-таки посетить музей, он, как и прежде, изъявил готовность отвезти нас туда, в действительности не зная куда. Извозный бизнес, как выяснилось, не предусматривал умения читать по-китайски, поэтому вместо предложенной карты города, куда он с интересом заглядывал, с таким же успехом ему можно было вручить схему московского метрополитена.
Покружив по старой и весьма интересной части Кучи, ослик потихоньку выбрался на оперативный простор и явно намеревался двинуть в сторону Кашгара, но тут вмешались местные жители, и общими усилиями мы отыскали школу, неподалеку от которой и находится музей. О том, как функционирует это учреждение, очень грамотно и точно изложено в объемном путеводителе по Китаю из серии «The Rough Guide», изданном в Лондоне в 1997 году: «Представляется, что часы работы зависят от того, спит или нет в данный момент привратник, а также, вероятно, от наличия нечастых посетителей».
В нашем случае сторожа удалось растолкать, но у него, увы, не было ключей. Он долго названивал по телефону, затем бегал к кому-то домой, в итоге после полутора часов ожидания в музей мы так и не попали, ибо тот, от кого сие зависело, был занят, очевидно, более важными делами.
Изучив все иероглифические надписи на внешних стенах, я пришел к выводу, что авторы упомянутого англоязычного путеводителя явно не разобрались с названием улицы, где расположен музей. Согласно их версии, оно выглядит как Линьцилу (Linqi Lu), где чтение второго иероглифа записано вообще неправильно, а заключительный «лу» переводится в книге как «улица».
У последнего иероглифа действительно есть такое значение, которое является основным, но в данном случае это лишь часть партийной клички конкретного человека. На самом деле улица названа в честь революционера-коммуниста Линь Цзилу (настоящее имя Линь Вэйлян). В свое время он был начальником уезда в Куче, активно занимался вопросами строительства и «повышал дух сопротивления японцам». В 1942 году его арестовали в Дихуа (совр. Урумчи), 27 августа 1943 года Линь Цзи геройски погиб.
К оставшимся двум достопримечательностям в черте города мы решили идти пешком, уже наученные горьким опытом. Севернее гостиницы «Цюцы» находится могила некоего мусульманского проповедника, прибывшего в Кучу с Ближнего Востока. Арабский теолог жил в XIV веке, мемориальный комплекс возведен в 1867–1871 годах. На его территории действует мечеть, где в вечерние часы было довольно много молящихся.
Откровенно разочаровали руины древнего города. Близкое соседство с центральной магистралью и абсолютно невыразительными зданиями, построенными относительно недавно, отсутствие «опознавательных знаков» и обилие вокруг мусора придают им настолько будничный вид, что лишь при наличии солидной специальной подготовки и богатой фантазии можно представить себе блестящее прошлое замечательной Кучи.
Приезд в город — 21 сентября 2002 года — совпал с праздником Середины осени (кит. Чжунцю), который я очень люблю за неизменно хорошую погоду и роскошные «лунные» пряники. Предложение отметить его с элементами русской традиции, т. е. с водкой, но китайского производства, было принято на ура. Ван и Цянь решительно высказались за ресторан сычуаньской кухни, а Чжан с одобрения мужчин пригласила свою соседку по номеру — эмоциональную и вполне адекватную 27-летнюю Ли, уроженку провинции Гуандун, которая в одиночку путешествовала по Синьцзяну.