Аммиан Марцеллин отмечает, что гунны редко упоминались историками, творившими в прежние времена. Тем не менее, судя по этим его словам, подобные упоминания все же встречались, а значит, гунны всеми воспринимались в ту эпоху как местный, восточноевропейский народ. Что касается относительной редкости сведений об их ранней истории, то она с лихвой объясняется тем обстоятельством, что данное племя долгое время пребывало среди отсталых и слабых. Поэтому ими никто всерьез не интересовался.
Впрочем, давайте послушаем непосредственно древних авторов и начнем с Иордана: «Вот эти-то гунны, созданные от такого корня (имеется в виду легенда о «готских ведьмах», нам уже знакомая), и подступили к границам готов. Этот свирепый род… расселившись на дальнем берегу Меотийского озера, не знал никакого другого дела, кроме охоты, если не считать того, что он, увеличившись до размеров племени, стал тревожить покой соседних племен коварством и грабежами»{96}.
Меотида во все времена означала у всех, без исключения, древних народов один-единственный географический объект — нынешнее Азовское море. Следовательно, биограф готского племени Иордан размещает область расселения гуннов непосредственно на берегах этого водоема, точнее, озера или болота, каковым его полагали писатели той эпохи. Затем Иордан пишет: «Охотники из этого племени, выискивая однажды, как обычно, дичь на берегу внутренней Меотиды, заметили, что вдруг перед ними появился олень, вошел в озеро и, то ступая вперед, то останавливаясь, представлялся указующим путь. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Меотийское озеро, которое до того времени считалось непереходимым, как море… Вовсе не зная, что кроме Меотиды существует еще другой мир, и приведенные в восхищение скифской землей, они, будучи догадливыми, решили, что путь этот, никогда ранее не ведомый, показан им божественным соизволением. Они возвращаются к своим, сообщают о случившемся, расхваливают Скифию и убеждают все племя отправиться туда по пути, который они узнали, следуя указаниям оленя»{96}.
Итак, биограф готов называет страну, где ранее проживали гунны, «внутренней Меотидой». Она представляла собой некую заболоченную область («свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот»), расположенную на отдаленном от Европы побережье Азовского моря («расселившись на дальнем берегу Меотийского озера»). Согласно этой информации, гунны долгое время не знали внешнего мира, были отрезаны от него непреодолимыми для них преградами, в первую очередь водными. Следовательно, широкие реки и озера данное племя форсировать не умело. Как видим, вариант с поселением гуннов за Волгой отпадает сам собой. В противном случае этим дикарям пришлось бы вначале вызывать своего знаменитого оленя на крутые волжские берега.
Иордану вторят и другие писатели, с теми или иными вариациями излагавшие легенду об олене или, в более точном переводе, самке оленя. Церковный историк Зосима говорит о том, что готы и гунны долго жили рядом, не подозревая о существовании друг друга, ибо были разделены водами некого обширного озера. Однажды бык, которого гнал назойливый овод, перешел вброд это водное пространство, указав дорогу своему пастуху{34}. Как видим, детали расходятся, но суть остается прежней.
Что на самом деле лишь повышает достоверность данной истории, ибо свидетельствует — свои сведения античные авторы черпали из разных источников, которые, акцентируя внимание на мелких не совпадающих подробностях, оказались едины в главном: область жительства гуннов носила замкнутый характер, не имела связи с внешним миром, была заболоченной и малопригодной для нормальной жизнедеятельности.
Вся загвоздка в том, что нынче на берегах Азовского моря эту «внутреннюю Меотиду» не найти — все прилегающие районы имеют широкий и свободный выход к внешнему миру. Может быть, именно поэтому ученые и отказались от поисков первоначальной страны расселения гуннов в Приазовье, «волевым» способом перенеся ее на восток, в заволжские края?
Впрочем, вольность, с которой обращаются современные историки со сведениями своих средневековых коллег, просто потрясающа, граничит с откровенной развязностью. Например, из почти десятка древних авторов, информировавших о переходе гуннов через Меотиду, ни один не написал о том, что данный поход состоялся в зимнюю пору, по замерзшей глади вод. Тем не менее, отечественный историк Васильев предполагает именно такой вариант развития событий{110}. Наверное, он считает, что древние хронисты были настолько ограниченны, что не знали о существовании зимы, льда и возможности форсировать реки и озера именно в это время года.