Норвегия защищалась. Чувства Гитлера к этому народу, который так странно любил свою свободу, тотчас же изменились.
Он послал в Осло своего гауляйтера из Эссена, Тербовена, «старого борца», т.е. человека из низов общества. «По мнению фюрера, – пишет в дневнике Иодль, – роль дипломатии кончена и теперь на смену приходит сила».
Кайтель добавляет: «С населением поступали не достаточно энергично».
Высадка английских войск в Андальснес, быстрое продвижение их к Гудбрансдалю и появление их в Лилиенграммер поразили немцев. Хотя бои скоро обернулись в пользу Германии, тем не менее Гитлер был встревожен. Историограф Иодль отмечает это изо дня в день. «Фюрер нервничает… Фюрер беспокоен…». Когда, 30 апреля, он узнал о соединении войск, высадившихся в Трондгейме, с частями, продвинувшимися с юга, он выказал, по словам Иодля, безмерную радость. Кампания в южной Норвегии была закончена. В числе захваченных трофеев оказался архив одной английской бригады, в котором нашлись доказательства того, что немцы только едва опередили англичан в Норвегии: среди захваченных бумаг оказался план размещения английских войск в Ставангере и сообщения о том, что английский десантный флот уже был в море, когда британское Адмиралтейство узнало о высадке немцев. Всего каких нибудь три дня сыграли решающею роль в борьбе за Норвегию.
Оставался Нарвик.
Там дело оборачивалось плохо. Десять истребителей, укрывшихся в фиорде Лофотен, были расстреляны английским броненосцем «Уойрспайт», ветераном Ютландского боя (1917), который через 23 года таким образом отомстил Германии за ложное сведение о его гибели во время знаменитого сражения; 6-я норвежская дивизия была полностью мобилизована. Английские войска, французские альпийские стрелки, батальоны иностранного легиона, польские части – все это высадилось вокруг Нарвика и осаждало его со всех сторон. Гитлер думал, что в Норвегии дело проиграно.
«14 апреля, – говорит Иодль, – он хотел передать генералу Дитлю приказание отступать к югу. Я доказывал невозможность этого маневра в крутых горах. Вызвали из Иннсбрука профессора, знавшего норвежские горы. Он полностью подтвердил мое мнение. Тогда фюрер надумал эвакуацию морским путем, но он убедился, что это было бы верной гибелью всего отряда Дитля. 17 апреля оп послал ему приказ держаться до последней возможности».
Фалькенгорст со своей стороны рассказывает следующее:
«Положение группы Дитля становилось трудным. Гибель десяти истребителей и смерть командовавшего ими капитана Бонте произошли вследствие небрежности моряков. Я настаивал, чтобы флотилия предприняла активные действия, но моряки подчинялись только адмиралу Редеру и кроме того им не хватало отваги. Транспортные суда не могли подойти к Нарвику. Питание и снаряжение доставлялось Дитлю только по воздуху. Условия местности и туманы значительно затрудняли всякие действия и вызывали значительные потери материала. Дитль оказался прижатым к шведской границе.
В начале июня я предпринял сухопутную экспедицию, чтобы облегчить его положение. Горные войска соорудили цепь питательных пунктов, которые они со всей возможной скоростью продвигали к северу. Это был скорее альпинизм, чем военная операция, нечто подобное восхождению на недоступные вершины».
«Фактически, германская группа в Нарвике была в безнадежном положении. Вытесненная из города, она растянулась вдоль линии железной дороги по направлению к шведской границе, и у ней был только один выход: интернирование в Швеции.
Дюнкирхен спас положение.
«9– го июня, -рассказывает Фалькенгорст, – Дитль сигнализировал мне, что он слышал сильные взрывы, доносившиеся со стороны Нарвика.
Я подумал, что это наши военные корабли, наконец, отважились на долгожданную экспедицию. Но потом я узнал, что это французы и англичане взрывали военные сооружения перед своей эвакуацией».
В тот же день генерал Руге, главнокомандующий норвежскими силами получил извещение от своего Главного Штаба, что экспедиционный корпус союзников производит посадку на суда. Не веря своим ушам, генерал руге телефонировал в Лондон. Там ему это подтвердили.
И альпийские стрелки Дитля, спасенные танками Гудериана, спустились вновь к Нарвику.
IX. Кампания во Франции
Операция в Норвегии на целый месяц поглотила внимание Гитлера. 26 апреля он вернулся к теме наступления на Францию.
«Фюрер, – записывает Иодль в своем дневнике, – имеет намерение приступить к выполнению „желтого плана“ между 1-м и 7-м мая».
Спустя четыре дня новая заметка:
«Фюрер приказал, чтобы начиная с 4 мая все было в полной готовности, т.к. выполнение желтого плана может начаться на следующий же день по отдании приказа».
Благодаря неустанным работам, механизм развития военных операций был значительно усовершенствован. Промежуток времени между отданием приказа и началом операции, который в ноябре равнялся 6 дням, теперь был сокращен до нескольких часов, так что военные действия могли начаться уже на следующий день.
Диспозиции были также постепенно изменены. Количество и качество войск, расположенных против Арденн, были постепенно усилены.
«13 февраля, – гласит запись в дневнике Иодля, – рапорт из армии относительно распределения резервов побудили фюрера снова пересмотреть вопрос о центре тяжести операции. Он заметил, что на второстепенных участках фронта сосредоточено слишком много танков и, в частности, танковые дивизии 4-й армии будут стеснены в своих действиях в сильно укрепленной зоне. Наоборот, 12-й и 14-й армиям не хватает танков».
Поэтому Гитлер решил снова переделать диспозицию и еще более усилить армии, расположенные на участке Седана. «Неприятель, – сказал он, – не ожидает, что главный наш удар последует в этом направлении. Документы, захваченные у наших летчиков, спустившихся в Бельгии, должны утвердить его в убеждении, что мы намерены только захватить голландско-бельгийское побережье».
Главный штаб погрузился в работу. Правое крыло германской армии состояло из группы Б под начальством маршала фон-Бека, и из группы А под командой маршала фон-Рунштедта. Первая должна была действовать к северу от Льежа, а вторая должна была пройти через Люксембург. Теперь 1-я и 5-я танковые дивизии отнимались от первой группы и придавались второй, которая получала еще 9-ю танковую дивизию, предназначавшуюся ранее для резерва.
Эти изменения, подписанные 18-м февраля, довели план Гитлера до его крайнего развития. Против главных англо-французских сил, расположенных между крепостью Мобеж и морем, стояли сравнительно слабые германские части. Наоборот, на фланге этого фронта в Арденнах против Мааса был помещен колоссальный таран: лучшие германские дивизии и целая танковая армия.
«Я представил фюреру, – пишет Иодль, – рапорт, из которого было видно, что к югу от линии Льеж-Намюр у нас сосредоточено в пять раз больше войск, чем к северу от нее. При этом я обратил его внимание на то, что прорыв у Седана – очень рискованная операция.
Фюрер был другого мнения. Он считал возможным, что неприятель даже не примет битвы. Во всяком случае, будет выжидать. Но уже в первый день новости из Бельгии могут быть настолько серьезны, что он будет вынужден оставаться на месте».
Гитлер основывал свое убеждение на операциях, которые он предписал на северном крыле армии. Соединяя классическую стратегию с революционной тактикой, он держался принципа, что там, где нужно скрыть свою слабость, необходимо дерзать. Битва должна была начаться серией коротких эффектных ударов в Голландии и Бельгии, в то время, как танки Гудериана тихо двинутся через Арденны, где им вначале не придется преодолевать иного сопротивления, кроме горных дорог.
Эту диспозицию Гитлер разработал сам. Еще в январе он отказался от воздушного десанта в Генте и заменил его десантом в Голландии. Целью его был захват мостов через Маас в Дордрехте и Мурдайке, а также городов Гааги и Ротердама. 7-я воздушная дивизия получила приказание овладеть переходами через канал Альберта и фортом Эбен-Эмаель. Французский Главный Штаб определял значение этого форта в следующих выражениях: