Знание о тесных связях христианства с нееврейскими религиями региона было практически искоренено в Египте во время преследования язычников, имевшего место в 390 году н. э., когда были закрыты их последние храмы. Однако «ересь» гностицизма продолжала процветать дальше на востоке среди таких групп, как «персидские» несторианцы. Изгнание в 489 году «Школы персов» из Эдесы в Нисиб убрало с территории Римской империи видимых сторонников этих идей. С тех пор религиозная правоверность стала всеподавляющей силой по всей империи, и люди, исповедовавшие гностические идеи, вынуждены были хранить их в глубокой тайне, если хотели избежать преследования за ересь. Однако, несмотря на преследования, давно погибшее на Западе глубинное течение идей, которые связывали дело Христа и с гереметической традицией Египта, и с зороастрийским откровением Персии, продолжало жить. Представляется, в какой-то момент двенадцатого столетия было принято на самом высоком уровне некой тайной организацией, которую мы можем считать ранним воплощением Сарманского братства, найденного позже Гурджиевым, решение о передаче части своих знаний на Запад. Эти познания, как мы можем догадываться, были переданы — по крайней мере частично — рыцарям Св. Иоанна и касались важной роли их святого покровителя.
В античном мире понимали, что египетские фараоны каким-то образом воплощали Солнечный Логос, то есть разум Солнца. В качестве такового фараон или царь был живым «богом», обязанностью которого было сохранение цивилизации на земле. С завоеванием Египта сначала Юлием Цезарем и затем его внучатым племянником Августом эта идея перешла к Риму. Цезари считали себя преемниками фараонов, они стали новой линией «царей Горов» с правами и обязанностями богов. Предпочтя орла[124] соколу, они притязали на роль глашатаев Солнечного Логоса и от его имени создавали новую солнечную империю. Римская империя была крайне жестокой и отвратительной, и потому получила в Откровении число зверя — 666. Оно означает правление Солнца, число которого 6, и здесь последнее провозглашается «трижды великим», как правитель тела, разума и духа.
Нет поэтому ничего удивительного в том, что в IV веке папа и другие отцы церкви пришли в ужас от мысли о том, что Иисуса изображали своеобразным квазифараоном только из-за его дня рождения. Но чего не понимали на Западе, так это того, что христианская тайна простирается даже дальше египетской. Во времена пирамид и позже считалось и принималось, что фараон, как последнее воплощение Гора Младшего; был «носителем» Солнечного Логоса. Он был олицетворением разума Солнечной системы. Она была источником его силы, или харизмы, которая на еврейском языке называется «Барух», на арабском — «Барака» и на персидском — «Хварено». Знаками фараона были посох и цеп. Первый показывал, что он был добрым пастырем своего народа, а второй, что он был карой для своих врагов. Во время своего пастырства Иисус отказался от цепа и проповедовал, что человек должен любить своих врагов. Поступал он так потому, что в связи со случившимся с ним при крещении его заявленная власть была даже выше, чем власть Солнечного Логоса.
Особая роль Иоанна Крестителя состояла в том, что, с одной стороны, он, будучи последним в списке пророков из Ветхого Завета, был продолжателем традиции Илии; с другой стороны, как и фигура Ориона, он символизирует звездное небо за пределами солнечной системы, место вне досягаемости Солнечного Логоса, попасть куда мечтали фараоны после своей смерти. Крещение им Иисуса означает вершину его посвящения в тайны, за пределы которых еще никто не проникал. Для Иисуса это лишь начало. Матфей пишет:
«3 13Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него. 14Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? 15Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает его.
16И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, — и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. 17И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение».
124
Имперский орел восходит к эпохе Вавилона и был эквивалентом египетского сокола, использовавшегося империями Ассирии, Персии и Греции.