Десятки, если не сотни тысяч султанских шпионов работали в армии, учебных учреждениях, в чиновничьих палатах и даже в семьях. И на основании их доносов султан каждый день отдавал приказы об арестах, ссылках и тайных убийствах. «Темные улицы застыли от страха, — описывал в своих мемуарах известный писатель Халид Зия те страшные времена. — Чтобы перейти из одной части города в другую, нужна большая смелость… Шпионы, шпионы, шпионы… Все без разбора боялись друг друга: отцы — детей, мужья — жен. Открытых главарей сыска уже знали, и при виде одних их теней головы всех уходили в плечи, и все старались куда-нибудь укрыться…»
При страдавшем маниакальной подозрительностью султане иначе не могло и быть! Спрятавшись в своем дворце, он постоянно менял здания и комнаты, отведенные ему для сна. Великолепный стрелок, султан нажимал на курок при каждом подозрительным шорохе, и нередко пули попадали в слуг или идущих к нему на прием чиновников. В своей подозрительности султан дошел до того, что даже на территории дворца его сопровождала целая армия телохранителей, состоявшая из албанцев, лазов, курдов, арабов и черногорцев, а сам дворец был окружен войсковыми казармами с особо преданными ему частями.
Из своего добровольного заточения Абдул Хамид выходил только по пятницам, когда ездил молиться в Святую Софию. Но, несмотря на свое затворничество, Абдул Хамид пока еще крепко держал нити управления огромной империей в своих руках. Но, увы, Тевфик-бей или не знал всего этого, или же просто побоялся говорить со своим учеником на тему, которая могла стоить ему головы…
После окончания военного училища Ататюрк попал на курсы генерального штаба. И был несказанно рад этому. Офицеры, окончившие курсы, получали звание капитана и своеобразный пропуск в военную номенклатуру империи. И все же пребывание в этих классах оказалось для него далеко не таким безмятежным, каким представлялось ему в годы пребывания в военной школе. Именно здесь он начал уже по-настоящему увлекаться политикой, к которой проявлял столь большой интерес еще в училище и которая оказалась его призванием.
Ататюрк стал много читать, благо в классах можно было достать практически любую запрещенную цензурой литературу. И поначалу он читал все подряд: от бульварных романов до «Духа законов» Шарля Монтескье и социологических трактатов Джона Милля, но постепенно стал отдавать предпочтение истории. Особенно военной. С огромным интересом изучал он биографии и подвиги выдающихся полководцев, среди которых за военный гений сразу же стал выделять Наполеона. Не ослабевал его интерес и к современной турецкой литературе, и наряду с Намыком Кемалем его все больше привлекал достигший вершин своего таланта Тевфик Фикрет.
Конечно, он не мог знать все о тех революционных процессах, которые уже вовсю развивались в Османской империи. Но, как и всякий одаренный человек, не мог не чувствовать приближение нового времени и, не пожелав оставаться в стороне от охвативших страну революционных настроений, решился на отчаянный по тем временам шаг и создал тайное общество «Родина». Ну а чтобы лучше понять, какой опасности он подвергался, достаточно еще раз вспомнить о тех «застывших от страха» улицах и всех тех, кто заплатил за свои либеральные убеждения свободой, а зачастую и жизнью.
Тем не менее Ататюрк и окружавшие его молодые патриоты пошли на риск и стали выпускать бюллетень, в котором со свойственным молодости радикализмом обличали окружавшую их жизнь. «Мы, — говорил позже Ататюрк, — уже начинали понимать, что имеются пороки в управлении страной. Нас охватило страстное желание поведать о нашем открытии, и мы создали рукописную газету. На нашем курсе существовала маленькая организация. Я входил в состав ее руководства и написал большую часть статей для нее…»
Его «революционная деятельность» могла закончиться самым печальным образом уже в самом начале, когда в комнату, где Кемаль с двумя приятелями готовил очередной номер газеты, неожиданно вошел начальник курсов Риза-паша. Он мог бы не только выгнать вольнодумцев, скрывавшихся в стенах вверенного ему султаном учреждения, но и «упечь» их в места не столь отдаленные. Однако он ограничился лишь отеческим внушением, подвергая тем самым страшной опасности и себя самого: кого-кого, а султанских шпионов хватало и в подведомственных ему классах…
Безнаказанно прошла для Кемаля и его весьма опасная по тем временам просьба к преподавателю по тактике прочитать несколько лекций о методах ведения «герильи», как тогда называли партизанскую войну, которую вот уже столько лет вели против империи болгарские и македонские повстанцы. Тот не только не донес на него, но и провел несколько занятий по подготовленному Кемалем плану гипотетических военных действий против партизанских отрядов, нападавших на столицу из Анатолии.