Пытливый взгляд гадалки прошелся по гостье вскользь, а после, словно споткнувшись о ее глаза, опять вернулся к лицу Арин, изучая его заинтересованно, с пристрастием. Под гнетом этого взгляда девушка смутилась, но, взяв себя в руки, спросила как можно тверже:
— Очевидно, вы гадалка?
Дама с ледяной вежливостью качнула головой и жестом пригласила Арин в кабинет.
— Почему вы так пристально меня изучали? — опять спросила Арин, нарушая все законы приличия. Сердце тревожно билось внутри, словно пойманная в силки птица.
— У тебя, девочка, интересная судьба, — протянула мадам Огюст.
Арин покоробило обращение к ней: «девочка». Странно было услышать такое от женщины, недалеко ушедшей от нее по годам. Девушка недоуменно посмотрела на гадалку и ахнула. Стоящая перед ней женщина внешне не изменилась, изменились только глаза. Они стали темными и пустыми, а в их глубине застыл лед. Разом повеяло холодом.
— Чем же интересна моя судьба? — выдавила из себя Арин, отводя взгляд от этого мрака, затягивающего подобно черной дыре.
Женщина села напротив, но прошло бесконечное множество секунд или минут, прежде чем она произнесла странную фразу:
— Твоя жизнь расколется на две половинки. В каждой из этих половинок будет любовь, только…
Она подошла к огромному зеркалу, занимающему большую часть стены. В этом зеркале отражалась и Арин, сидевшая в кресле со сжатыми кулаками.
— Смотри, — сказала гадалка, указывая в зеркало.
В глубине его, разрастаясь, вырисовывалась фигура Жана. Его взгляд пронзал насквозь, сводя с ума. Такой родной, такой близкий и одновременно такой чужой и далекий! Арин поймала себя на мысли, что успела сильно соскучиться по нему. Но ведь Жан совсем рядом, он вернется! Изображение подмигнуло ей, и картинка мгновенно сменилась другой.
…Черный фрак, белая атласная бабочка. Жан склонился в поклоне, приглашая на танец. Вальс закружил молодую пару в волшебном вихре. Раз, два, три. Раз, два, три… Арин приветливо кивала гостям. Безграничное счастье окрашивало румянцем щеки. Музыка смолкла. Жан, поцеловав ей руку, повел к столику. Но у столика в кресле в нарочито непринужденной позе сидел… Жан. Жан? Белый фрак, черная атласная бабочка. Он встал, протянул ей руку, приглашая на вальс. Раз, два, три. Раз, два, три… В зал вошла фантастически красивая девушка, лицом похожая на богиню. Арин осталась одна посреди зала, а рядом с незнакомкой стояли молодые люди…
Звук щелчка вернул Арин из страны грез. Она в замешательстве смотрела на стоящую у зеркала женщину с мрачными глазами.
— Что это было? — непонимающе спросила Арин в ужасе.
— Твоя жизнь, твоя судьба.
— Я не понимаю…
Гадалка пожала плечами, словно удивляясь этому непониманию:
— Один уйдет в Зазеркалье, другой из него выйдет.
Арин замерла под гнетом нахлынувших воспоминаний.
Неужели это то, о чем предсказывала Нира: «Счастье ты обретешь с его зеркальным отражением, через много, много лет…» Чушь какая-то!
Она с тоской и нежностью вспомнила мудрую стихиалию, свое зеркальное Я. Вспомнила об удивительных ее предсказаниях и о той смелости, которой делилась подруга в тяжелые моменты ее жизни. Вспомнила, как Нира подстрекала к тому, чтобы позволить Ворону проникнуть в кабинет отца и обо всех ее подсказках.
«Где ты сейчас?» — со вздохом подумала Арин.
Глава 3
Жан спустился на аэромобиле к селению у подножия гор. Картина, открывшаяся ему, была почти пасторальной. Солнечная погода, ярко-голубые небеса. Множество небольших таверн. Пестрые вывески, на все лады изображающие эпизоды из провинциальной жизни. Мелькающее среди деревьев стадо коров и овец. Неспешно движущиеся селяне по старой, еще выложенной камнем, широкой дороге, вдоль которой раскинулись магазинчики, мастерские и пункты поддержки туристов. Ароматы готовящейся еды, свежескошенной травы и прелой листвы окружили мужчину, едва он вышел из машины.
Оглядевшись, Жан решил зайти в одну из многочисленных забегаловок и перекусить на скорую руку. Изучив меню, он заказал порцию картошки и стейк. Пока готовился заказ, завел разговор с ее владельцем — мужчиной средних лет с пышной бородой. Внимательный взгляд хозяина таверны оглядел посетителя с ног до головы. Жан усмехнулся — легкий небольшой рюкзак выдавал в нем кого угодно, только не туриста.