— Однажды я сидел в чайном домике, как раз в это время ко мне подошел барон и пригласил проехаться к Оссувскому храму. Так как я новожен и меня, как заметного обывателя Нагасаки, хорошо знают, то я не особенно охотна согласился на это предложение. Но барон настаивал так упорно, что я, не желая ему сделать неприятное, согласился. На сей раз барон был в каком-то особенном настроении. Всю дорогу он молчал; лишь подъезжая к величественному подъему перед горой Оссувского храма, барон мне указал на роскошную беседку в китайском стиле:
— Вот тут я провел одну незабвенную ночь. Знаете, Эйтонг, каждый раз, когда я подъезжаю к этим местам, меня охватывает страшное волнение. Я положительно не понимаю, почему меня так влечет сюда, и в тоже самое время я точно предчувствую что-то роковое, таинственное. Представьте, я, как вы знаете, познакомился тут с двумя гейшами.
— Как же, знаю, — ответил я.
Барон замолчал. Видно было, что он углубился в свои мысли.
— В особенности странно со мной обращается «Фиалка». Она, хотя и не ревнует подругу, но сама несколько раз намеками предостерегала меня, говоря: «У нее сердца нет, она очень умна, она хитра, но… будь осторожен, говори поменьше, она коварна и лжива».
Что все, эти предостережения означают, я положительно понять не могу, но эта маленькая гейша имеет такие драгоценности, которым могла бы позавидовать любая принцесса. Ах, она очаровательна, это маленький черт в юбке! Это целый кратер страстей, и притом она так молода, ей нет еще семнадцати дет!
Тут он снова задумался и даже взгрустнул, что с ним бывало очень редко.
Но вот мы подъехали к «Цветочному садику».
— Ах! расскажите, расскажите подробнее, что там делается! — пристали к нему дамы. — Мы там ни разу не были, нас ведь туда не пустят.
Но Эйтонг был, видимо, не расположен вдаваться в детали и промолчал.
Тогда глава устремились на Дюшара, который нервно вертел в руках брелоки и цепочку от часов.
— Да, господа, — промолвил он, вздохнув. — Я уже с прошлого года замечаю, что у нас тут творится что-то неладное: исчезают люди, находят покойников, почта вскрывает корреспонденцию, являются какие-то таинственные шпионы.
— Шпионы?
Присутствующие переглянулись.
Он промолвил с ударением:
— Куда мы идем? Непонятно. Во всяком случае, ясно, что мы находимся накануне каких-то событий. Даже некоторые иностранцы служат японскому правительству в роли секретных шпионов, agents provocateurs…[1]
Тут в свою очередь побледнел Эйтонг и, не проронив ни слова, встал и начал прощаться.
Его никто не удерживал.
Как только он ушел, графиня Иотава обратилась к капитану Дюшару:
— Скажите откровенно, капитан, неужели вы думаете, что наш прелестный барон погиб?
Он ответил категорически:
— Я почти убежден, что не только он, но и еще некоторые лица погибли. Вообще говоря, эти роковые происшествия должны быть для нас предостережением.
— Почему?
— Не забудьте, господа, что мы находимся накануне великих политических осложнений между Японией и Россией, а в такие моменты шпионы обнаруживают усиленную деятельность.
— Что же из этого следует?
— А то, что подозрительность японского правительства сейчас дошла до колоссальных размеров. Мне рассказывали, что в Токио арестовали одного туриста-француза только потому, что он снимал при помощи своего «кодака» виды окрестностей. Его продержали больше недели под арестом. Только благодаря счастливой случайности удалось об этом узнать французскому консулу, который настоял на освобождении.
— Неужели, капитан, вы придаете катастрофе с бароном также политическое значение? — спросили некоторые.
— Определенного я ничего не могу сказать, но думаю, что подобная версия возможна.
Против этого энергично запротестовал маркиз.
— Позвольте с этим не согласиться, — отозвался он.
— Вы сомневаетесь?
— Да, сомневаюсь и на то у меня имеются веские причины.
— Какие?
Маркиз пожал плечами.
— Политика здесь не причем. По моему, скорей следует приписать исчезновение какому-нибудь роману.
— Нет ли тут акта мести из ревности? — спросила графиня.
Никто не отвечал.
О пикнике точно забыли и лишь веселый, вечно остроумный виконт Дарьяр обратился к маркизу:
— Все это грустно, однако, мы помочь горю не в силах. Господа, вы знаете мой девиз: «Торопиться жить». Жизнь так коротка, так преисполнена роковых пертурбаций, злоключений и несчастий, что следует пользоваться каждым моментом для наслаждений. Вы здесь все носы повесили. Барону мы не поможем: он, быть может, в лучшем из миров, хотя также вероятно, что он на какой-нибудь яхте блаженствует в обществе прекрасной «Фиалки». Так не лучше ли, господа, поехать всей компанией к Оссувскому храму? Вблизи него находится и прекрасная таверна маэстро Галине. Он великолепно кормит, да и вино у него недурное. Мы, мужчины, произведем веселое следствие в роковом «Цветочном садике», а вы, mesdames, обождете нас в ресторане.