Вместо ответа Хризанта с пылким порывом прижималась к его груди и твердила без умолку:
— Конечно, нет… никогда, никогда… я с тобой не хочу расстаться… ведь ты первый, которого я так люблю.
— Ну, а флирты?
— Оставь прошлое, я о нем не хочу вспоминать. Тебе принадлежит мое настоящее и все мое будущее…
— А флирты будущего…
— Я о них не думаю. Теперь я начинаю убеждаться в том, что и в будущем вряд ли они меня могут интересовать.
— Помнишь, ты мне говорила о твоих взглядах на душу и тело. Знай же, что я никогда не примирюсь с этим. Раз ты моя, то вся и нераздельно, иначе я не понимаю.
— Конечно, обещаю тебе стремиться к такому идеалу, который ты себе составил о любимой женщине, но пойми, что женщина, если она с тобой будет говорить искренне, никогда не станет поручаться за себя.
— В невольном прегрешении всегда лежит часть искупления, но мне важно само желание стремиться к такой цели, которую я тебе наметил.
Хризанта улыбалась.
— Я с тобой говорю серьезно. Ты мне настолько дорога, что это для меня вопрос первостепенной важности.
— И ты сомневаешься в моей честности и искренности?
— О, нет, я только боюсь за свое счастье, дорогая Хризанта.
— Как тебе поклясться? — снова шутя, спросила Хризанта. — Моим богам ты не веришь, а твоих я не знаю.
— Не нужно мне никаких клятв, дай мне слово честной женщины. Это мне дороже клятв.
Хризанта положила обе руки на плечи барона и пристально посмотрела ему в глаза.
— Смотри, смотри в душу мою, ведь зеркало души — глаза человека… Смотри в мои глаза, они не лгут. О, если б я могла рассечь мою грудь и ты бы мог прочесть в моем сердце всю истину, — говорила Хризанта, — ты бы увидел отражение твое в недрах, в тайниках души моей и верил бы в меня, быть может, больше, чем в своего Бога.
— Не кощунствуй, дорогая Хризанта, ты не знаешь моего Бога, но я надеюсь, что вскоре ты Его узнаешь во всей Его благодати.
Хризанта продолжала смотреть любящими глазами на барона, который теперь, видимо, успокоился.
Они прекрасно провели время.
Пообедав на веранде, они вышли в сад, где их никто не видел. Они резвились, как дети. Им было так весело на душе и никто бы не сказал, что эти юные сердца находятся накануне столь серьезных событий, как дуэль.
Ни на минуту не прерывалась их дружеская, оживленная беседа.
И только от времени до времени торжественная тишина нарушалась звуком поцелуев, в которых воркующая парочка нашла забвение от тяжелых предчувствий и дум. Затем под вечер они почувствовали аппетит.
Гостеприимный Пьер Куно сам убрал прибор живыми цветами. Он был метрдотель старого закала и умел угодить гостям.
За легким ужином последовало шампанское.
Им хотелось забыться на время, чтобы вернуть себе нравственное равновесие.
Под влиянием шампанского, они, почувствовав усталость, улеглись и вскоре уснули.
В номере воцарилась тишина, от времени до времени прерываемая тревожными вздохами барона.
XI. Перед дуэлью
Хризанта спала крепким сном. Юное тело лежало так непринужденно, безмятежно отдаваясь наслаждению сна.
Грудь ее колебалась ровным и мерным дыханием, рот, слегка открытый, показывал ряд жемчужных зубов…
Барон проснулся. Увидав принцессу в столь безмятежном сне, он с любовью взглянул на нее.
— Боже, — подумал он, — счастливая доля юности — сон. Вот она спит, а быть может, завтра в это время она не будете спать, если меня сегодня убьют…
— Но, однако, уже семь часов, — спохватился барон и присел на кровать.
Хризанта, не открывая глаз, что-то лепетала.
— Дорогая моя, пора, надо мне одеваться, — нежно проговорил барон.
Принцесса испуганно открыла глаза, как бы не понимая, в чем дело и где она. Мысль о дуэли, однако, привела ее к ужасной действительности.
— Неужели? — в отчаянии спросила Хризанта, как бы очнувшись от сладостного сна. Кровь бросилась ей в лицо. — Неужели нам суждено расстаться?
Хризанта присела в кровати и грустно взглянула на барона, стоявшего у старинного трюмо с потускневшим стеклом.
— Да, милая моя, настал час разлуки.
— Это нестерпимо больно, — проговорила она и на ее сонных глазах показались слезы.
Барон продолжал молча одеваться, стараясь не видеть слез Хризан-ты.
Уходя из «Гранд-Отеля», барон догадался одеть редингот и захватил черный пластрон и перчатки.
Когда дошло до перчаток, Хризанта бросилась к нему и уста их сомкнулись страстным поцелуем, прерываемым рыданьем.