Уже прошло три часа, как снова г. Нюма позвонил, заявив о десятиминутном перерыве и заметив, что продолжение заседания согласно девятому пункту конституции будет происходить при закрытых дверях.
Амфитеатр парламента оживился, многочисленная публика встала со своих мест и направилась к выходу.
Шум, треск досок амфитеатра, громкий говор и даже смех слышались с разных сторон.
Депутаты собрались в маленькие группы и с ними смешались некоторые из публики. Но за цепь пропускались в залу лишь очень известные лица, хорошо знакомые министерству.
В одной из групп стоял маркиз Ито, окруженный генералитетом, среди которого мы узнали типичную фигуру Дзук-Чея. Он говорил с генералом Кодамой и о чем-то спорил в некоторой ажитации.
— Вы так убежденно утверждаете, — вмешался Ойяма, — что не зная, что вы заблуждаетесь, непременно поверил бы вам.
— В чем дело? — вмешался маркиз Ито.
— А вот Дзук-Чей уверяет, что наши пули чересчур малокалиберны и что мы напрасно решили их никелировать.
— Это почему?
— А потому, что никелированные пули не оставляют по себе даже шрама и безнаказанно пролетают даже легкие.
— Вы это почему знаете? — спросил маркиз Ито.
— А вот вчера, на расстреле унтер-офицера около пригородных валов, доктора констатировали, что не попади несколько пуль в головной мозг, то остальные не причинили бы осужденному смертельных поранений.
— Это ерунда, — сказал Кодама, — я бы не рекомендовал вам, мой дорогой виконт, прогуляться перед нашими пулеметами.
Ойяма громко расхохотался и его рябое припухлое лицо с маленькими глазами принимало самые причудливые комические гримасы.
— Однако, русские не применяют никелировки и калибр их значительно больше нашего. С этим надо считаться.
Снова раздался сильный электрический звонок. Все депутаты поспешили к своим местам. Занял также свое председательское место г. Нюма.
Медленной старческой поступью на трибуну взошел маркиз Ито.
— Господа представители печати, — начал он, — я очень дорожу гласностью, но бывают исторические моменты, когда истинный патриотизм нам подсказывает хранить глубокое молчание. То, что я буду говорить в данную минуту, должно остаться тайной для Европы, а потому беру с вас честное слово не посвящать мои слова вашим читателям.
Из числа журналистов выделился председатель клуба печати.
— Парламент, — начал он, — может рассчитывать на нашу дискретность.
Все журналисты, сидевшие за зелеными партами, встали и утвердительно кивнули головой.
— Я никогда не сомневался в патриотизме японской печати, а потому перехожу к делу.
Маркиз Ито при этих словах откашлялся, глотнул из стоящего на кафедре стакана с водой и начал:
— Наши военные приготовления требуют усиленного кредита. Я хорошо сознаю, что мы приближаемся к роковой развязке, именуемой войной. Одна лишь война нам может дать престиж во всей Азии. Нам нужна Корее и Лаонтонский полуостров. Добровольно Россия никогда не признает наших прав на это территориальное расширение, но каждый японец хорошо понимает, что река не течет обратно и что страна Восходящего солнца созрела для боевой политики. Симоносекское унижение наше должно быть смыто кровью — этого требует честь Ниппона и с этим вполне согласен микадо. Именем императора прошу вас вотировать кредит в триста миллионов иен.
В парламентской зале водворилась мертвая тишина.
— Я предложил бы общему собранию, — начал г. Нюма, — заменить голосование простым вставанием со своих мест.
Все депутаты и даже журналисты моментально встали.
— Благодарю вас, — сказал маркиз Ито и медленно стал сходить с кафедры.
Президент, записав решение палаты в протокол, объявил заседание закрытым.,
Маркиза Ито обступили депутаты, стремившиеся высказать ему свою солидарность сердечным рукопожатием.
LXIX. Графиня Иотава
Грациозная и остроумная графиня Иотава не без основания считалась царицей нагасакских салонов.
В ней гармонически сочетались экзотическая игривость японки с остроумием и утонченным кокетством парижанки.
Овал ее матового лица, носик с горбинкой и крупные карие глаза не имели ничего общего с монгольским типом.
По вторникам в салонах графини собиралось многочисленное общество, преимущественно иностранцы.
Графиня льнула к европейцам и, проведя в Париже несколько сезонов, решила устроить свой салон по французскому образцу.
Виконт Дарьяр и Дюшар с первого дня посещения бароном Нагасаки стали его неразлучными товарищами. С ними он проводил время в многочисленных чайных домах Нагасаки, с ними посещал «Золотое казино», клубы и даже некоторые семейства европейской колонии.