одилась слишком далеко, чтобы увидеть хоть что-то конкретное. Но в одном она убедилась точно: без колдовства здесь не обошлось, но оно слишком древнее и сильное, чтобы она могла хоть что-то с ним сделать. А значит, задерживаться нет смысла. Алеста открыла глаза и несколько раз поморгала, заново привыкая к яркому солнечному свету. Проверив, на месте ли мешочки с ягодами и монетами, она кинула последний взгляд на деревню, название которой так и не узнала. Почему-то она не хотела уходить, так ничего и не сделав. Это было даже странно, если учесть, что ночью её едва не убили. Но стоило Алесте вспомнить взгляд маленькой девочки, единственной, кто смотрел без ненависти, - скорее её лицо выражало страх, смешанный с любопытством и, возможно, восхищением, - как она осознала, почему этот взгляд казался настолько знакомым. Примерно так же давным-давно выглядела она, когда впервые увидела, что могут сотворить обученные маги. Тогда они с матерью и братом отправились в город на ярмарку, связанную с каким-то праздником, возможно, с днём Беремира, а может, и с другим, Алеста уже не помнила. Но что ей запомнилось на всю жизнь - выступление жонглёров и акробатов, способных управлять огнём. То, что они делали, казалось юной Алесте невероятным. Кто-то одним лишь взмахом руки выпускал вверх множество огненных шаров, постоянно меняя их форму, в один момент это могла быть роза, а в следующий - распахнувший пасть дракон; кто-то ходил на высоте нескольких аршинов над землёй и в тоже время развлекал зевак жонглированием огненными шарами. Но больше всего Алесте запомнилась девушка, светловолосая и кареглазая, танцующая в кругу пламени. И огонь следовал за её руками: стоило им подняться над головой девушки, как пламя, словно лепестки скрытого в бутоне цветка, окутывало её, но едва она хоть чуть-чуть отводила ладонь, как цветок раскрывался, являя танцовщицу миру. Именно в момент любования завораживающим танцем Алеста поняла, что когда-нибудь она обязательно повторит его, сколько бы времени ни потребовалось. Алеста мотнула головой, отгоняя воспоминания из детства, но мысль уже устремилась дальше, вновь возвращаясь к семье и дому. Не ошиблась ли она, отправившись на поиски неизвестно чего, бросив родных? Успокоившись и немного придя в себя после случившегося, Алеста начала думать, что поспешила, приняв такое решение. Возможно, сначала стоило бы попытаться узнать, что же всё-таки произошло в деревне, а уж потом, удостоверившись, что никто не пострадал, объясниться с матерью и отправиться на поиски ответов. Алеста заозиралась по сторонам, осенённая внезапно появившейся идеей, как можно пусть и не поговорить с родными, но узнать, всё ли у них в порядке. Надо лишь найти, на чём можно писать. Поначалу в голову пришло взять кусок коры и выцарапать послание на нём, но, прикинув, сколько хочет написать, Алеста поняла, что это не лучший выход. Немного посомневавшись, она оторвала от широкого рукава рубахи кусок ткани примерно до локтя и стала искать, чем можно было бы написать. Костёр накануне она не разводила, поэтому никаких угольков не осталось. Чуть побродив по лесу, Алеста наткнулась на куст красной бузины с недозревшими ягодами. Решив, что их сок вполне способен заменить чернила, Алеста набрала побольше ягод и, освободив один из висевших на поясе мешочков, раздавила их, пытаясь получить сок. Не тратя ни мгновения, Алеста уселась на землю и, взяв первую попавшуюся под руку палочку, принялась медленно, но аккуратно записывать всё, что хотела сказать. Ягодный сок высыхал довольно быстро, поэтому Алесте пришлось ещё пару раз набирать плоды дерева и давить их. Иногда девушка с трудом удерживала себя от того, чтобы съесть хоть одну ягодку, лишь в последний момент вспоминая, что недозрелые плоды красной бузины ядовиты. А отравление - последнее, что ей сейчас нужно. Алеста не знала, сколько времени провозилась с этим посланием, вышедшим неожиданно коротким, но благодаря ему она смогла хоть ненадолго забыть о всё нарастающем голоде. В письме Алеста очень сжато, не вдаваясь в подробности, рассказала, что произошло за последние дни, и сообщила, что возвращаться домой пока что не собирается. И лишь после всего этого поинтересовалась, всё ли хорошо дома, живы ли они. Увы, хоть её брат и был магом, его дар совершенно не подходил для борьбы с нечистью, так как имел ментальную основу, в отличие от стихийной магии самой Алесты. Кое-как свернув послание, Алеста закрыла глаза, вспоминая плетение заклинания вестника, способного передавать небольшие предметы. Зачерпнув побольше силы, чтобы вестнику хватило и на обратную дорогу, Алеста аккуратно, нить за нитью, выстраивала плетение, надеясь, что память её не подводит. Раньше она практически не пользовалась этим заклинаньем и потому сейчас боялась совершить даже малейшую оплошность. Когда Алеста закончила плетение, она назвала имя получателя и место, где тот должен находиться, добавив, что, если послание будет доставлено, следует дождаться ответа и доставить его. Проследив, как вестник растворяется в воздухе, Алеста вздохнула. Теперь оставалось только ждать ответа или же возвращения вестника с её же письмом, ну а пока следовало бы чем-нибудь перекусить и пойти дальше. Вестник появился ближе к ночи, когда Алеста сидела у костра, поджаривая на подобии вертела несколько крупных грибов, найденных по дороге. Алеста забрала у вестника маленький холщовый мешочек, явно отличающийся от куска ткани, отправленного утром, и уже собиралась его открыть, когда поняла, что после выполнения приказа вестник не исчез, а так и остался висеть в воздухе, ожидая новых указаний. - Ну и чего тебе? - недоуменно спросила Алеста у лишённого разума создания. - Странно, что ты не исчез, - закрыв глаза, она привычно скользнула на магический уровень зрения и инстинктивно зажмурилась из-за яркого сияния магии вокруг вестника. Понятно, она снова переборщила с количеством энергии и слишком сильно напитала слабое заклинание, поэтому, пока не истратится энергия, исчезнуть вестник не сможет. - Пока ты свободен, понадобишься - позову. После слепящего света магии ночной лес казался ещё более мрачным и тёмным, поэтому Алеста пару альтов привыкала к сменившемуся освещению. Куда делся вестник, она так и не поняла, но хоть перед глазами больше не маячил, уже плюс. Когда Алеста вновь смогла ясно разбирать очертания окружающих предметов, она протянула руку к мешочку, лежащему на земле возле костра. Взяв его в руки, Алеста на мгновение замерла, опасаясь того, что увидит. Хотя то, что ответ пришёл, означало, что её мать жива, иначе бы вестник вернулся быстрее и с отправленным Алестой письмом. Глубоко вздохнув и не позволяя себе снова начать переживать, Алеста раскрыла мешочек и запустила туда ладонь. Пальцы коснулись чего-то прохладного и металлического на ощупь, взяв один из предметов, Алеста вытащила его и в неровном свете костра увидела серебряную монету. Судя по всему, монет внутри было около десятка, но сейчас Алесту волновало не это. Ей хотелось найти хоть какое-нибудь послание помимо нужных, но не говорящих ровным счётом ничего серебряных монет. Проверив несколько раз содержимое мешочка, Алеста наконец-таки нашла небольшой кусочек пергамента, одна сторона которого была исписана множеством слов, разобрать которые не представлялось возможным не только из-за темноты, но и потому, что каждое из них пересекало множество неровных линий, словно автор послания никак не могу определиться, что написать. С трудом и лишь потому, что хорошо знала почерк матери, Алеста разобрала среди написанных слов фразу «Всё хорошо» и в тот же момент окончательно успокоилась. Хоть она и не знала всего предложения, которое писала мать, но была уверена, что это означает, что дома всё в порядке, все живы и невредимы. Задумавшись, Алеста перевернула пергамент другой стороной, на которой красовалась единственная фраза, выведенная чересчур аккуратным почерком, из-за чего Алеста сразу поняла, что мать с трудом сдерживала эмоции, когда писала. «Будь осторожна».