– Он мне тоже звонил, – кивнул Лудонин. – Разобрался я. Оба убийства очевидные, совершены на бытовой почве и подозреваемые уже дали признательные показания.
– Вот видишь… – Комиссар забарабанил пальцами по столу. – Не дают скучать. Так что трое суток у тебя, Михаил Александрович, – он глянул на часы, подымаясь, – а теперь уж и двое осталось.
Глава XIV
Спроси кто Жогина, спал ли он ночью, следователь не ответил бы с полной уверенностью. Здоровый организм после дневных нервотрёпок требовал отдыха, полной отключки хотя бы на несколько часов, но лишь упала голова на подушку, смежились веки и, тяжело выдохнув, перевернулся он на любимый правый бок, забыв приласкать жену лёгким поцелуем в жаркое плечо, заскакали мысли одна другой тошней да все на одну тему, саднящие, как зубная боль, и рыскающие в поисках ответов на десятки вопросов: кто?.. зачем?.. почему?.. И не годился для разгадки веками рекомендованный совет: ищи того, кому выгодно.
Давно отстучали полночь настольные часики, которые поставил на ранний час, чтобы не проспать; звоном отдавалось их равнодушное отстукивание секунд в воспалённом мозгу, мешая выстраивать цепь доказательств, сопоставлять улики, тискать версии. Не замыкались аналитические его построения в единую цепь, натыкалось сознание на прорехи и очевидные бреши. Зыбкой тенью маячила слабая надежда о причастности Снегирёва, с которого, казалось бы, и начинать надо розыск, но не удалось Жогину за весь беспокойный день с ним повидаться. Оставался тот невменяем или притворялся, уже очухавшись, – врачи рекомендовали переждать. Да и слишком явной подставной фигурой выглядел Снегирёв в деле убийства матери, чрезмерно перестарался кто-то, измазав его дёгтем вопиющих улик…
– Ты бы принял таблетки или валерьянки накапал, – пожалела жена, – давай сбегаю на кухню, принесу.
– Посижу на балконе у твоего цветника, подышу свежим воздухом, – поднялся Жогин. – Причудилось мне или действительно петухи заголосили?
– Светает, – согласилась она, сладко зевнув. – Откуда петухам в городе взяться.
– Действительно, рассветает. – Пристраиваясь на табуретку у её цветочных горшков на балконе, он закурил, вдыхая с удовольствием и освежающую утреннюю прохладу, и бодрящий измученный мозг терпкий дым.
– Я гляжу, ты опять зачадил! Говори не говори, не бережёшь себя, Саша.
– Я одну, – Жогин закашлялся и горько усмехнулся. – Мать-покойница нас, пацанов, рано будила, а я, младшенький, всё в одеяле прятался, так она мне на ухо шептала: «Петухи пропели, сгинула нечистая сила, пора, сынок, за дело приниматься…»
– Саша! – распахивая балконную дверь, протянула ему телефон жена. – Тебя! Не приведи, Господи, приключилось ещё что-нибудь…
– Кто? – крикнул он в трубку.
– Щергунцов.
– Доброе утро, Григорий Артемьевич.
– Да какое к чертям доброе! Снегирёв в камере повесился! Выезжай!
Глава XV
– Там всё не так очевидно, – хмурясь, открыл дверь в кабинет Щергунцова Жогин и, закурив, присел к окну. – Кто и почему принял решение оставить в камере его одного?
– Закончил осмотр? – вместо ответа буркнул подполковник и раздражённо отбросил телефонную трубку.
– Завершил. Эксперт ещё копается. Из молодых.
– А Сизов?
– Сейчас подойдут оба и подпишем протокол.
– Что-то тебя смущает?
– А вы считаете естественным, когда оставленный без присмотра подозреваемый взбирается на нары и бросается на каменный пол, чтобы вдребезги разнести череп?! Кстати, вы не ответили на мой вопрос, Григорий Артемьевич.
– Гляжу я на тебя и думаю, – нервно забарабанил костяшками пальцев по столу подполковник, – а может, нам начать с того, что я сразу был категорически против содержания Снегирёва в КПЗ нашего райотдела? Это я требовал везти его в Управу, где идеальные условия для оперативной работы, а вы, товарищ Жогин, уговорили Лудонина оставить опасного преступника у нас. Вам хорошо известна наша поганая обстановка собашника[7]. Как и само здание райотдела, он нуждается в капитальном ремонте! Вы же работали в нашем районе, не раз жаловались на слышимость в камерах. На партсобрании вы как-то заявили, что это студенческое общежитие – не успеешь рта раскрыть, аукается по всему коридору! Или забыли?
– Меня интересует, почему Снегирёв оставлен один? Я просил подсадить к нему вашего человека.