"Ненавижу это ощущение, -- размышлял человек, -- полная беспомощность. Никаких идей, мыслей, ничего конструктивного. Пытаешься выдавить из себя что-нибудь интересное, бесполезно. В голову лезет всякая муть. Вчерашнее кино, несколько фраз, услышанных в троллейбусе, работа эта, давно уже в печенках... Крутишься весь день, копаешься в бумагах и цифрах, как крот в земле, в результате к вечеру приходишь домой пустой, как скорлупа от гнилого ореха. Ничего. Ни идей, ни мыслей. Пустота. Какие-то обрывки впечатлений, воспоминания, фантазии... Все крайне бессвязно и совершенно бессмысленно. Ерунда, одним словом. Чувствуешь себя полной бездарностью. Хочется бросить все и дать себе слово больше никогда ничего не писать. Нет, нужно придумать что-нибудь. Что-нибудь новое. Как-то абстрагироваться, что ли, и начать все заново. С нуля. Может быть тогда что-нибудь получится. Записки графомана..."
Пальцы человека легли на клавиши и застыли в нерешительности.
"Что бы такое написать? -- спросил он себя, -- А вы что думаете, господа зрители? -- взгляд куда-то вверх, в сторону оконных гардин, -- О чем бы вам хотелось услышать? Можно начать с простого. Например, отношения мужчины и женщины. Он, она и еще один мужчина. Или еще одна женщина. Любовный треугольник. Конечно, ничего особенного, но это только поначалу. Вам ведь хочется криминала, сильных эмоций, не так ли? Вы устали от скучных мелодрам, вы хотите чего-то сильного? Этот сюжет можно развить. Например, довести главного героя до убийства. Или до самоубийства. Почему бы нет? Это интересно, хотя, конечно, не ново. Можно найти какую-нибудь неожиданную сторону, новый поворот -- нужно лишь захотеть. Вам понравится".
На улице кричали дети. Громко, весело, непринужденно, они спорили, ссорились почти до драки и тут же мирились. Какой-то мальчишка все время визжал высоким, донельзя противным голосом: "А я не играю! А я не играю!"...
Молодой человек, которого, кстати, все, от родственников до сослуживцев, всегда звали Мишей и больше никак, ибо до отчества он еще не дорос ни по возрасту, ни по должности, одетый по домашнему просто, слегка не бритый, поскольку щетина на его лице росла так, что уже через пару часов после бритья он выглядел "слегка не бритым", 23-х лет от роду и ста восьмидесяти сантиметров росту, снял руки с клавиатуры, так ничего и не напечатав, медленно встал и вышел из комнаты.
Ветер, проникающий в комнату сквозь открытое окно, колыхал край белой тюлевой занавески. Был май, вечер.
3.
Ветер трепал волосы на их головах. Темно-русые, коротко подстриженные у одного, того, что помоложе, и черные, длинные у другого. Ветер свистел им в уши, негромко, нудно, навязчиво, одну и ту же ноту. Ветер играл с полами их плащей, так что каждый становился похожим на флаг, на живой флаг, бежевый или зеленый, чуть склоненный, трепещущий, но крепко стоящий на ногах.
-- Здесь? -- спросил Миша, тот, молодой.
-- Нет, еще выше, -- ответил Андрей. Андрей старше, намного старше, ему уже за тридцать, худощавая фигура, тонкие губы, умные глаза, ходит, не вынимая рук из карманов.
-- Куда уж выше?
-- А вот, -- Андрей кивнул на лестницу. Ржавую, шаткую, вертикальную, ведущую на чердачную надстройку, почти в небо, -- Можно подняться еще на несколько метров.
-- А нужно?
-- Нужно.
Потом они поднялись на самый верх -- маленькую квадратную площадку, метров пятнадцать по диагонали с большой антенной посередине.
-- Ну как?
Миша огляделся. Город лежал у самых его ног, зеленый, скомканный ковер деревьев, Кремль, телевышка, покатые крыши домов, жесть, шифер, кирпичные трубы, скелеты антенн, высокое серое здание банка на площади Горького -абстрактный, скупой параллелепипед, схожие кубистские контуры высоких новостроек, две реки, Стрелка с одиноко летящими над жирафоподобными кранами черными куполами храма Александра Невского, широкие горбатые мосты через Оку, двухъярусный железнодорожный мост через Волгу дальше к западу, прямой, как линейка, уходящий куда-то в заволжские леса, небо, на треть затянутое бесформенной ватой кучевых облаков.
-- Здорово!
-- А я что говорил! Я сюда Олю привел, когда мы еще только познакомились. Это было испытание. Мне хотелось знать, поймет она или нет.
-- Поняла?
-- А ты как думаешь? -- Андрей повернулся лицом к ветру, подошел к краю и задумчиво посмотрел вниз, -- В прошлом году здесь один человек разбился. Забралась сюда пьяная компания, погулять просто, он и свалился. Сдуру. Полетать захотелось. Не умеют люди летать, не умеют. Закроют скоро это место, дверь заколотят и все. Удивительно, что до сих пор не заколотили.
-- Да... -- Миша шумно и долго втянул в себя прохладный воздух высоты, затем также протяжно выдохнул, -- Будет жаль. А я вот хочу новый сценарий написать.
-- А со старым что?
-- Потом доделаю. Сейчас не хочется. Надоело мне. Не идет что-то.
-- Понятно. А что за новый сценарий?
-- У меня еще нет четкой идеи. Пока только несколько сумбурных мыслей. Я хочу попробовать поиграть с реальностью.
-- По-моему, мы только этим и занимаемся.
-- Возможно, -- рассмеялся Миша, -- Я хочу создать что-то новое. Что-то на грани жизни и фантазии. Чтобы непонятно было, сон это или явь, игра или реальные чувства. Завязка, в общем, обычная, нечто вроде любовного треугольника, но потом...
-- Забавно, -- Андрей задумался, -- Игра, говоришь?
-- Да. Кино, может быть, или театр. Разыгрывается измена, которая воплощается в реальной жизни.
-- Актеры?
-- Возможно. Ну допустим... -- Миша замолчал на несколько секунд, сосредоточенно подбирая слова, -- Они что-то играют. Некую пьесу. Это просто игра, ничего больше. Игра ради игры. Чистое искусство. Но потом что-то меняется. Разыгранные чувства становятся реальными.
-- Хм... -- Андрей улыбнулся загадочно, -- Я бы не сказал, что это принципиально ново. Но может быть ты найдешь что-нибудь интересное. Даже в банальнейшем сюжете всегда можно найти что-то интересное. Все же забавное это развлечение -- творить! Хорошо, что у нас есть такая возможность. Иногда за это даже платят. Попробуй, может быть что-нибудь получится!