Квартира тети Любы оказалась обычной двухкомнатной хрущевкой, немного старомодно обставленной, с красными коврами на стенах, с толстым, обрюзгшим и чрезвычайно ленивым черным котом по кличке Плюшкин, с большой гостиной, где, как водится, собравшись вокруг журнального столика и глядя в телевизор, по вечерам медленно пили чай. Сама Любовь Валерьевна была женщиной простой и смешливой, лет тридцати пяти, она любила своего кота, сериалы и дамские романы, не переваривала соседей справа за частые вечеринки и пекла отличное печенье. Она едва ли не первой из их большой семьи переехала сюда, рано и, как потом выяснилось, очень неудачно, вышла замуж, бросила институт, развелась, маялась по общежитиям, меняя место работы и перепробовав почти все подходящие для женщины специальности, пока не встретила, спустя восемь лет, идеального, как она говорила, мужчину, умного, работящего, немного пьющего, но какое это теперь имело значение? Говорила она о себе много и охотно, видимо, истосковавшись по собеседнику, и еще очень потешно, талантливо, в лицах рассказывала анекдоты.
-- Спасибо, -- сказал Миша, ставя чашку на блюдце, -- Надо идти. Поздно уже.
-- А то бы посидели еще! -- забеспокоилась Любовь Валерьевна.
-- Нет, в самом деле поздно. Скоро трамваи перестанут ходить. А завтра -- рабочий день.
-- Ну смотрите.
-- Ты до скольки завтра работаешь? -- поинтересовалась Лена.
Вопрос словно застал Мишу врасплох. Он не сразу понял, о чем речь.
-- А... До семи.
-- Помнишь, мы завтра к Вике идем?
-- Помню, -- кивнул Миша, -- Которая психолог.
-- Привет ей передавай, -- повернувшись к Лене, проворчала Любовь Валерьевна, -- Что не заходит? Земляки вроде. Совсем зазналась. На одной ведь улице выросли.
Миша встал.
-- Спасибо за угощение. Все было очень вкусно.
Лена встала следом.
-- Я позвоню тебе завтра на работу, хорошо?
-- Звони.
Уже в прихожей, приподнявшись на носки и обняв за плечи, она поцеловала его в щеку.
-- Береги себя, хорошо? -- сказала девушка в оранжевом платье, -- Я завтра позвоню. Где-нибудь днем.
Ее губы были теплыми и влажными, а от волос пахло так же, как и в тогда, майской ночью, в трамвае.
9.
Маленький зрительный зал, мест на сто-сто пятьдесят, не больше. Сцена, тоже небольшая, на ней -- круглый стол, несколько стульев. Вадим сидит на краю сцены, свесив ноги, Марина, Таня и Сергей -- на первом зрительском ряду.
С е р г е й. Пассивный тип! Совершенно неинтересен.
М а р и н а. Я тоже так думаю. Ты что, не мог найти нормального героя?
В а д и м. Дураки вы!
С е р г е й. Ну-ка, ну-ка! Это почему это мы все дураки?
В а д и м. Он -- автор. Понимаешь? Нам нужен автор. Творец. Драматург. Творческая личность.
С е р г е й. Философ, блин, творца ему подавай! Какой он творец?! Он просто тюфяк. Он безынициативен. Да, тонкая натура, понимаю, этакий Обломов, но какой-то аморфный.
М а р и н а (хихикнув). Скажи еще -- газообразный.
С е р г е й. Плотности в нем нет, это точно, жизни нет, наполненности, понимаешь? Он просто наблюдатель. Диванный думатель. Какую драму ты собираешься ставить, если главный герой у тебя ничего не делает?
Т а н я. Зря вы так! Очень симпатичный персонаж. Милый мальчик.
С е р г е й. Мальчик! Моего возраста!
Т а н я. И все равно мальчик. Романтичный, влюбчивый.
В а д и м (чуть заметно улыбается). Он тебе нравится.
Т а н я. Влюбчивые мужчины нравятся многим женщинам.
В а д и м. Так мальчик или мужчина?
Т а н я. На словах поймал?
В а д и м. Ладно, не буду. Он почти идеально подходит. Хотя...
М а р и н а. Карикатурно, да?
В а д и м. Да, немного. Опять штамп.
С е р г е й. А что делать?
В а д и м. Да, менять поздно. Пусть будет так.
С е р г е й. Это начало провала.
В а д и м. Наплевать. Для себя же играем.
М а р и н а. Да? А я думала...
В а д и м. Кстати, а что ты думаешь о героине?
М а р и н а. Героин -- штука хорошая.
В а д и м. Я имел в виду женский персонаж.
М а р и н а (подумав и пожав плечами). Девочка из пригорода. Очень они бойкие, девочки из пригорода, им бы мужика найти с квартирой, да с деньгами, ну и работу по окончании ВУЗа.
С е р г е й. Себя вспомни!
М а р и н а. Хам!
С е р г е й. Протестую!
В а д и м. Принято.
С е р г е й. Дело ведь не только в мужике с квартирой. Она -нетривиальный человек, и это заметно.
Т а н я. Все люди нетривиальны. В той или иной степени.
С е р г е й. Не спорю. И все же "мужик с квартирой" -- это немного не ее.
М а р и н а. Я не утверждаю, что ее цели в жизни исключительно меркантильны. Просто если ты приезжаешь в чужой город, где хочешь, скорее всего, остаться, тебе надо выжить. Просто выжить. Это тебе не скучающий быт домашнего мальчика, живущего на всем готовом, это борьба. Или ты находишь место под Солнцем, или возвращаешься в свой Усть-Пупуйск, работать на фабрике и всю оставшуюся жизнь сплетничать с соседками у крыльца. Или - или.
В а д и м. Хорошо, пусть будет так. К этому мы еще вернемся. Как она относится к герою? Она его любит?
М а р и н а. Как мы любим эти слова: "любит", "не любит"! Одним бы словом все описать, ах как было бы здорово!.. Он ей интересен. Симпатичен. Он красив, добр, интеллигентен, он ей нравится. Можешь назвать это любовью, если хочешь.
Т а н я. Это может стать любовью со временем. Все зависит от него.
М а р и н а. От них обоих.
В а д и м. Во всяком случае, это начало. Какое никакое, а начало.
С е р г е й. А дальше? Ты хотел интригу. Пока ее не видно, скукота одна. Уличное знакомство, первое свидание, любовь, пустые разговоры -- все это было!..
Т а н я. Подожди. Будет тебе интрига.
В а д и м. Будет! Играем дальше.
10.
Пять этажей, девять пролетов, без лифта, ступень за ступенью, наверх, под самую крышу. На площадке третьего этажа им пришлось пробираться сквозь компанию четырех подростков, двух парней и двух девушек, наполнивших и без того душный воздух сизым дымом дешевых сигарет. Она, идя впереди, поздоровалась коротко, он протиснулся молча, поймав на себе несколько оценивающих взглядов. Потом, уже у самой чердачной лестницы, она встала напротив синей металлической двери без номера и два раза нажала на кнопку звонка. Дверь открыла миниатюрная, примерно по плечо Мише женщина лет тридцати, или, может быть, тридцати трех, с большими, завораживающими, блестящими глазами серого цвета и длинными светлыми волосами, заплетенными в косу.
-- О! Ленка! -- взвизгнула женщина и бросилась обнимать его спутницу, -- Здравствуй, Солнышко!
-- Приветики, приветики! А это -- Миша, я говорила, помнишь?
-- Помню, -- сказала женщина, -- Я Вика. Здравствуй!
Миша осторожно дотронулся до протянутой руки.
-- Здравствуйте!
-- На ты, О-кей? -- Вика сделал полшага, приблизившись к нему почти вплотную, -- Ну-ка! Ты...
-- Ты... Привет!
-- Уже лучше.
Прихожая была маленькой и тесной, два человека одевались, и уже было не протолкнуться. От входа налево, через арку, Миша прошел в комнату и почти столкнулся с человеком в белой рубашке и синих спортивных штанах. Человек пристально и колюче посмотрел ему в глаза и протянул руку.
-- Олег.
-- Миша.
-- Привет! Как дела? -- Лена поцеловала Олега в щеку.
-- Да ничего, -- пожал тот плечами, -- живем.
Книги были свалены на полках в еще большем беспорядке, чем у Миши. Общая психология, психиатрия, гештальт-терапия, психоанализ, какие-то странные книги про магию в ярких обложках, старые, потрепанные фолианты с уже не читаемыми названиями, журналы, художественной литературы, кажется, почти не было. Миша взял наугад одну из книг, пролистал быстро, и не поняв ни слова, поставил на место. Между полками и письменным столом на стене висела огромная, примерно полтора на полтора метра картина в тонкой раме, написанная настолько темными красками и крупными мазками, что чересчур абстрактное содержание ее разглядеть можно было лишь с большим трудом и при ярком свете -- вроде бы был человек, лес, луна, что-то еще, непонятно. Единственная комната квартиры, бывшая, поэтому, и кабинетом и спальней, плавно переходила, отгораживаясь легкой, полупрозрачной занавеской, в эффектно отделанную живым деревом кухню, выполнявшую, как стало ясно, еще и роль гостиной. Женщины засуетились, и принялись стремительно что-то доставать, резать, мешать и накрывать на стол, непрерывно обмениваясь весьма язвительными порой репликами и шутками о каких-то общих знакомых. Олег же оказался довольно дотошным собеседником, последовательно, настырно и в то же время как-то незаметно он выпытал у Миши все его биографические данные, где он живет и чем занимается.