Вне зависимости от всего этого, дни Турбиной – так же, как «Дни Турбиных», – обозначили конец эпохи. А сама Ника Турбина прожила подлинную жизнь поэта – потому что задача поэта в том и состоит, чтобы на собственном примере показывать другим, что происходит.
И потому ей суждено литературное бессмертие, и у первой настоящей книги о ней будет долгая счастливая судьба. Несмотря на то, что при этой первой публикации ее пришлось в полтора раза сократить, и ждала она своего часа почти десять лет, странствуя по издательствам и получая бесконечные отказы. «Сейчас это никому не нужно», – говорили Ратнеру.
От читателя, который держит эту книгу в руках, зависит ответ на вопрос – нужно все это кому-нибудь или нет.
Дмитрий Быков
Часть I
«Но трудно мне дышать без слов…»
Как обидно – чудным даром,
Божьим даром обладать,
Зная, что растратишь даром
Золотую благодать.
И не только зря растратишь,
Жемчуг свиньям раздаря,
Но еще к нему доплатишь
Жизнь, погубленную зря.
Глава 1
«Я время ощущаю только ночью…»
Ника Турбина (Торбина) родилась в Ялте 17 декабря 1974 года, во вторник, в 17 часов 30 минут с весом 3 кг 400 г, с черными кудрями, раскосыми глазами и желтоватым от детской желтухи лицом. По этому поводу ее мама, Майя Анатольевна Никаноркина, в дальнейшем Майя, написала бабушке, Людмиле Владимировне Карповой, такую записку: «Если будет война с Китаем, то нас не убьют». Роды были по тем временам не очень тяжелые, хотя все лицо Майи от напряжения было красным в течение двух месяцев, словно на него надели маску из лопнувших сосудов.
Назвать девочку Никой предложила близкая подруга ее бабушки Нина Васильевна Тархова, врач-микробиолог Научно-исследовательского института курортологии имени М.И. Сеченова. Это имя сразу же понравилось близким новорожденной. А я, честно говоря, думал, что его выбрали, взяв первые четыре буквы фамилии дедушки – Никаноркин.
С рождения Ника была Торбиной. Впоследствии она стала Турбиной, для чего Майя поменяла в фамилии дочери одну букву: «Пусть это будет псевдоним Ники», – сказала она, словно предугадав, что дочь станет поэтом. Подробнее об этом рассказано дальше.
После родов оказалось, что у Ники дисплазия тазобедренных суставов[1], и она с двух месяцев почти до года пролежала в гипсе с разведенными ножками, которые были зафиксированы распорками. О том, что это случится, Майе дважды снилось – сначала в роддоме, потом через неделю после возвращения домой. Когда пришло время снимать распорки, Майя очень боялась, что Ника будет хромать, переживала, плакала и, чтобы этого не видеть, уехала в Симферополь к своей знакомой. Доктор снял Никушино «обмундирование» и сказал: «У нее все отлично, она сможет прыгать с парашютом». Ника встала на ножки. Бабушка надела на нее колготки, бумазейное платьице в клубничках, завязала бант, и в таком виде, нарядной, Ника встретила счастливую маму.
Ника жила с мамой, бабушкой и дедушкой на улице Садовой, 28, на последнем, четвертом этаже в стандартной трехкомнатной квартире № 12, с одной отдельной комнатой и двумя смежными[2]. От входной двери шел узкий коридор, с левой стороны которого располагались полки, заставленные и заваленные книгами и журналами. Справа – отдельная комната, в которой жил дедушка Ники, Анатолий Игнатьевич Никаноркин. Коридор вел в гостиную с разноцветными стенами: напротив входа была красная стена, в начале которой высился массивный темно-коричневый старинный буфет. Далее располагалось прямоугольное зеркало, справа от него висела соломенная шляпа Ники. Над зеркалом, будто парили, пять иконок – три Николая Угодника и две Матери Божьей. Правее зеркала стояла огромная тахта, над которой висели картины, в том числе подлинники К. Богаевского и М. Волошина.
2
Описываю по памяти то, что видел сам, а также по видеоматериалам, снятым телеоператором по моей просьбе в середине 2003 года.