Наступила холодная сырая ночь; ни одной звѣздочки на небосклонѣ не было видно, только кое-гдѣ сквозь густой туманъ мерцали мутнымъ свѣтомъ фонари на опустѣвшей площади. Днемъ сѣнная кишмя кишитъ народомъ, за то ночью ни души тамъ не видно, какъ будто послѣ чумы. Среди общаго мрака и тишины появились на площади два человѣка, подвигаясь по направленію отъ банковой улицы и между собой вели оживленную бесѣду:
Ты вполнѣ увѣренъ, что она здѣсь? спросилъ одинъ другого.
Чортъ бы тебя побралъ. Не ослепъ же я съ тѣхъ порѣ, какъ мы не видались, какъ же мнѣ не узнать моей прелестной кузины?
— Сколько разъ, просилъ я тебя, Товаровъ, такъ не называть ее. Вѣдь Наташа вовсе не сестра мнѣ, а просто крѣпостная, съ которой я расправлюсь по свойски за ея побѣгъ.
— Да что съ тобой Макаровъ? Нельзя жь обвинять дѣвушку за то, что ей претили твои ухаживанія и твоя нагайка. Положимъ, что существованіе библейской поговорки, передѣланной на русскій ладъ: «кого люблю — того и наказую», ей не по вкусу. Очевидно, Наташа не желала углубляться въ смыслъ изрѣченій!.. Но не въ этомъ дѣло, она просто дура, мужичка!
Оставь свои морали! Мнѣ надо ее разыскать во что бы то ни стало, хотя бы мнѣ обошлась это штука въ пятьдесять тысячъ.
Ха, ха, ха! да, эта не дурная вещь; легко обѣщать пятьдесять тысячъ, когда ты самъ ихъ фабрикуешь: тебѣ ни почемъ пятьдесять или сто тысячъ?! полъ-часа работы на твоемъ прессѣ, а въ награду такая хорошенькая дѣвченка, какъ Наташа.
Ну тебя къ чорту! Ты вѣрно пьянъ! Развѣ ты не понимаешь, что насъ могутъ подслушать?
Если ты не умѣешь держать языка за зубами, такъ я тебѣ его вырву, со злостью возразилъ Макаровъ.
Да, я пилъ, это вѣрно, надо же было поддержать компанію этому простофилѣ Хвалынскому, купеческому сынку, когда ты его обыгрывалъ и загребалъ золото, только что размѣненное имъ сегодня въ крѣпости? Пять тысячъ червонцевъ, это не бараній рогъ! Да еще напрашивался отыграться на другой день! Надо будетъ еще разъ съ нимъ сыграть! Завтра вмѣсто одного мѣшка съ золотомъ, онъ приволочетъ и два; — не зевай, играй на золото, только на одно золото. Мы вѣдь знаемъ цѣну бумажкамъ, которыя можно самимъ изготовлять!..
Ты снова орешь, прервалъ его собесѣдникъ, видя что съ нимъ ничего не подѣлаешь, потому что шампанское черезъ чуръ развязало языкъ его двоюродному брату. Чтобы избавиться отъ этихъ щекотливыхъ и опасныхъ разговоровъ онъ прибавилъ шагу и пошелъ впередъ. Эти спутники были никто иные, какъ Макаровъ, бывшій Наташинъ баринъ и его двоюродный братъ и наперсникъ Товаровъ. Макаровъ за разныя подлоги и жестокость надъ своими крѣпостными крестьянами административнымъ порядкомъ былъ лишенъ права владѣнія имѣніемъ, а потому и удалился въ Петербургъ съ своимъ двоюроднымъ братомъ и товарищемъ по безпутной жизни. Въ Петербургѣ они жили какъ-то загадочно, подозрительно, что бываетъ нерѣдко въ обоихъ столицахъ. Макаровъ два раза успѣлъ ужь попасть подъ слѣдствіе по подозрѣнію въ изготовленіи фальшивыхъ асигнацій; но онъ имѣлъ связи съ полиціи, у которой не разъ служилъ сыщикомъ, такъ что оба раза его во время предупреждали полицейскіе, являвшіеся для обыска, и, разумѣется, ничего не находили. Главнымъ промысломъ двоюродныхъ братцевъ было — общипаваніе пріѣзжихъ провинціаловъ, которыхъ они просвѣщали въ карточную игру, подпаивали и безъ всякаго зазрѣнія совѣсти обирали до ниточки.
Однажды утромъ Товаровъ встрѣтилъ на Невскомъ Наташу и, зная болѣе чѣмъ братскую къ ней любовь своего двоюроднаго брата, хотѣлъ было выслѣдить, но утерялъ ее изъ виду. Когда Макаровъ узналъ объ этомъ, любовь разгорѣлась въ немъ съ новымъ жаромъ. Онъ поклялся, что найдетъ Наташу и что та будетъ принадлежать ему во что бы то ни стало.
Дойдя до угла Обуховскаго проспекта, Макаровъ спустился въ ренскій погребокъ. Товаровъ послѣдовалъ за нимъ. При входѣ посѣтителей, дверной колокольчикъ слегка зазвенѣлъ. Трофимычъ, хозяинъ погреба, не вставая съ своего мѣста, посмотрѣлъ на нихъ посоловѣлыми глазами; но узнавши старыхъ знакомыхъ, снова погрузился въ дремоту.
Бутылку мадеры, но самой лучшей, въ заднюю комнату! крикнулъ Макаровъ.
Трофимычъ, не торопясь исполнить приказаніе пробормоталъ сиплымъ голосомъ:
Въ заправду!? что-то сегодня больно важны стали! А по мнѣ кажется, что ублаготворились бы нѣсколькими рюмочками тминной. Петруша, крикнулъ онъ половому, налѣй двѣ рюмки тминной, но это въ послѣдній разъ, Иванъ Андрѣе- вичъ отпускаю вамъ въ кредитъ, обратился онъ къ Макарову.
Болванъ! кто тебѣ говоритъ про кредитъ? бутылку мадеры и самой лучшей, а не то чертъ съ тобой! грубо ревкнулъ Макаровъ Трофимычу и бросилъ новенькій полуимперіалъ на столъ. При видѣ золота сонливость хозяина сразу изчезла и онъ вскочилъ, точно встрепанный и какъ будто снова вернулась къ нему молодость: Слушаю-съ, Иванъ Андреевичъ, слушаю-съ! сейчасъ вамъ подадутъ. Петруша, развѣ ты не слыхалъ, что Иванъ Андреевичъ требуетъ бутылку мадеры? живѣй. А не выпьете ли Иванъ Андреевичъ рюмочку? обратился онъ къ Макарову.
Разумѣется слѣдуетъ старый «хрычъ! грубо отвѣтилъ Товаровъ.
Вотъ какъ? должно быть господа разбогатѣли? продолжалъ хозяинъ не обращая вниманія на слова Товарова: пожалуй получили наслѣдство, а можетъ возлюбленная наслѣдовала золотые пріиски въ Сибири? отлично, отлично! ужь если господа такъ разбогатѣли, не прикажете ли мнѣ получить по счетцу? Вѣдь ужь давненько не платили.
Вотъ тебѣ, голодный песъ, сказалъ Макаровъ, бросая ему нѣсколько полуимперіаловъ, направляясь съ двоюроднымъ братомъ въ заднюю комнату, гдѣ ужь давно засѣдала подобная имъ компанія.
Кого эти канальи опять ограбили, прошепталъ хозяинъ? впрочемъ мнѣ наплевать! они расплатились, а остальное ихъ дѣло?… Навѣрное они кончатъ Сибирью, прибавилъ онъ глубокомысленно, и снова задрѣмалъ.
Въ задней комнатѣ собрались представители всѣхъ возрастовъ, начиная со стараго сѣдоволосаго вора, бывшаго, по видимому заправилой всей шайки и кончая почти мальчишками. Сѣдоволосый старикъ ужь рѣдко принималъ непосредственное участіе въ ночныхъ экспедиціяхъ; онъ только составлялъ планы и выслѣживалъ добычу, за свою опытность и прежнюю силу, ему удалось пріобрѣсти авторитетъ въ этомъ сборищѣ; его слушались какъ пророка. Тамъ было не мало подозрительныхъ личностей средняго возраста, смѣхъ которыхъ походилъ на рыканье голодныхъ волковъ; засѣдали тамъ и шпіоны, которымъ было пріятно попировать на счетъ своихъ будущихъ жертвъ. Нѣкоторые играли въ карты, проигрывая и выигрывая съ одинаковымъ хладнокровіемъ.