Она оглянулась разсѣяннымъ взглядомъ, провела рукой по глазамъ, точно желая убѣдиться, что они ее не обманываютъ, потомъ ея горе выразилось потокомъ слезъ и судорожныхъ, истерическихъ рыданій.
Успокойтесь, Олимпіада Андреевна, повторялъ графъ. Скажите же наконецъ, что случилось?
Долго фаворитка не могла вымолвить ни слова, наконецъ, она вскрикнула отчаяннымъ, дикимъ голосомъ:
Онъ меня выгналъ! Да, онъ меня выгналъ, какъ простую дѣвку!
Невозможно! воскликнулъ графъ блѣднѣя.
Онъ мнѣ запретилъ возвращаться, когда бы то ни было во дворцѣ.
Значитъ вы съ нимъ говорили? спросилъ Клейнмихель, блѣднѣя отъ бѣшенства.
Нѣтъ! онъ не захотѣлъ меня видѣть. Онъ меня выпроводилъ изъ дворца черезъ своихъ слугъ.
Она снова зарыдала, ломая себѣ руки.
Графъ болѣе ее не слушалъ, вышелъ въ переднюю, накинулъ на себя мѣховую шинель, и черезъ нѣсколько минутъ подкатилъ къ подъѣзду Зимняго Дворца. Онъ быстро поднялся по лѣстницѣ. Тѣ, которые прежде встрѣчали его съ глубокими поклонами и старались встрѣтиться ему на дорогѣ, чтобы удостоится его милостиваго взгляда, теперь проходили мимо графа, точно не замѣчая его.
Неужели мы ужъ дошли до того? подумалъ онъ, скрежеща зубами. Подлецы!
Въ пріемной, предшествовавшей спальнѣ государя, казалось, что никто и не замѣчаетъ вновь прибывшаго. Всѣ суетились вокругъ генерала Ростовцева, Адлерберга и другихъ, которые пользовались благорасположеніемъ цесаревича.
Тутъ повторилась сцена, которую можно замѣтить при каждой перемѣнѣ царствованія. Николай еще не умеръ, а изъ подтишка уже кричали «ура» Александру.
Графъ Клейнмихель всегда входилъ къ государю безъ доклада. Онъ и теперь хотѣлъ воспользоваться своей привилегіей, но лишь только подошелъ къ дверямъ, дежурный адъютантъ остановилъ его говоря вѣжливымъ но твердымъ голосомъ:
Виноватъ, ваше сіятельство, входъ безъ доклада запрещенъ.
Баронъ, развѣ вы меня не узнаете? спросилъ графъ строго.
Какъ же мнѣ не узнать вашего сіятельства, возражалъ адъютантъ, но я получилъ точное приказаніе никого не впускать безъ доклада.
Кто отдалъ такое приказаніе?
Его величество лично.
Но это распоряженіе не можетъ меня касаться, вѣдь я получилъ отъ государя право входить къ нему во всякое время безъ доклада.
Простите, но приказъ относится ко всѣмъ безъ исключенія.
Такъ потрудитесь доложить обо мнѣ его величеству.
Адъютантъ поклонился и вошелъ въ комнату государя, откуда тотчасъ же вернулся обратно:
Къ сожалѣнію, я долженъ доложить вашему сіятельству, что государь не можетъ васъ принять.
Какъ? государь такъ и сказалъ? Не ошибаетесь ли, баронъ? Бы меня назвали? спросилъ графъ, чувствуя, точно цѣлый адъ клокочетъ у него въ груди, онъ задыхался отъ бѣшенства.
Разумѣется, ваше сіятельство, его величество изволили сказать, что васъ позоветъ, когда пожелаетъ васъ видѣть.
Разговоръ между графомъ и адъютантомъ происходилъ громко. Насмѣшливые взгляды всего собранія обратились на бывшаго фаворита. Клейнмихель замѣтилъ эти взгляды и, не желая унизиться ожиданіемъ въ пріемной съ тѣми, которые прежде предъ нимъ трепетали, предъ нимъ, всесильнымъ фаворитомъ, и ненависть которыхъ была ему хорошо извѣстна.
Онъ ушелъ, сжимая кулаки въ безсильномъ гнѣвѣ. Это была злоба тигра, которому вырвали зубы и обрѣзали когти.
XVII
Весла мѣрно хлопали по прозрачнымъ волнамъ Невы, и царская курьерка-шлюпка быстро скользила по пространству, отдѣляющему Зимній Дворецъ отъ Петропавловской крѣпости, точно желая оправдать свое названіе. Но какъ не быстро плыла лодка, молодой женщинѣ сидѣвшей въ ней, все же казалось, что она подвигается черезчуръ медленно, вѣдь она везла спасеніе и свободу своему мужу.
Раздалась команда боцмана:
Шабашъ ребята!
Мгновенно всѣ весла поднялись къ верху, а лодка, управляемая опытной рукой, описавъ полукругъ, пристала къ каменнымъ ступеньямъ пристани.
Съ какой поспѣшностью побѣжала молодая женщина къ квартирѣ коменданта! Адъютантъ, сопровождавшій ее про приказанію государя, едва поспѣвалъ за ней.
Сгорая отъ нетерпѣнія ей показалось цѣлой вѣчностью нѣсколько минутъ, потребовавшихся для соблюденія необходимыхъ формальностей.
Но у адъютанта былъ приказъ государя, а это удивительно сокращаетъ формальности.
Правда, что комендантъ сказалъ, покачивая головой:
Достоевскій? кто это Достоевскій? Я никакого Достоевскаго не знаю!
Онъ позвалъ правителя канцеляріи, чтобы съ нимъ посовѣтоваться по этому поводу.
Но этотъ отвѣчалъ съ еще болѣе значительнымъ покачиваніемъ головы:
Достоевскій? у насъ нѣтъ никакого Достоевскаго!
Фдигель-адъютантъ князь Абамеликъ, братъ той фрейлины, которую Нелидова замѣнила по дежурству наканунѣ смерти государя, сопровождавшій молодую женщину сжалился надъ ней.
Ваше превосходительство, покорнѣйше прошу васъ поторопиться, мнѣ нѣкогда, а эта записка государя, освобождающая арестанта, достаточно доказываетъ, что онъ здѣсь.
Комендантъ снова началъ толковать съ правителемъ канцеляріи, а онъ съ своимъ помощникомъ! помощникъ обратился къ дѣлопроизводителю, дѣлопроизводителемъ къ столоначальнику и такъ далѣе вплоть до помощника писаря.
Всѣ покачивали головой и никто изъ нихъ не зналъ арестанта Достоевскаго.
Наконецъ князь Абамеликъ вышелъ изъ терпѣнія.
Въ такомъ случаѣ я доложу его величеству, что политическій преступникъ Достоевскій отправленный въ крѣпость по приказанію князя Орлова, изчезъ безслѣдно.
При словахъ «его величеству», всѣ поблѣднѣли, начиная съ коменданта и кончая помощникомъ писаря.
Куда-жъ къ черту дѣвался этотъ Достоевскій? загремѣлъ комендантъ. Онъ долженъ быть здѣсь, если его величество изволятъ это говорить. Если вы мнѣ тотчасъ не разыщите Достоевскаго, я васъ всѣхъ разошлю туда, куда Макаръ телятъ не гоняетъ! Я васъ всѣхъ разжалую въ солдаты!
Всѣ съ трепетомъ стали поглядывать другъ на друга. Всякій начальникъ взглядомъ угрожалъ подчиненному.
Пока всѣ совѣщались, старый писецъ перелистывалъ списки.
Наконецъ согнувшись въ три погибели и съ безчисленными поклонами онъ подошелъ къ коменданту съ книгой въ рукѣ.
А тебѣ что? грубо спросилъ комендантъ.
Вотъ имя Достоевскаго сданнаго въ крѣпость жандармскимъ управленіемъ 14 декабря 1855 года подъ № 7569.
Всѣ снова переглянулись.
14 декабря? Какіе казематы были заселены 14 декабря? Позвать тюремщика! крикнулъ комендантъ.
Вошелъ тюремщикъ. Онъ никогда не знаетъ именъ арестантъ порученныхъ его надзору.
Кто былъ сданъ 14 декабря?
Тюремщикъ отвѣчалъ, что онъ не помнитъ, такъ какъ послѣднія дни ему приводили много арестантовъ, и что по этому ему надо справиться своей книжкой.
Дуракъ, сказалъ ему комендантъ, справляйся, но скорѣе.
Въ нашей матушкѣ Россіи, какъ и вездѣ, всегда виноваты подчиненные. Да это отчасти и справедливо, иначе они, пожалуй, вообразили ли бы себя умнѣе начальства, а это противно, говорятъ, законамъ Божіимъ и человѣческимъ.
Легко себѣ представить, что испытывала въ это время несчастная женщина.
Наконецъ вернулся тюремщикъ весь запыхавшійся, отъ быстрой ходьбы, съ своей книгой.
Онъ отыскалъ число, и сталъ читать по слогамъ:
14 декабря были засѣлены казематы No№ 3, 8, 33. 67, 109, 121, 305.
Князь Абамеликъ совсѣмъ вышелъ изъ терпѣнія.
Такимъ путемъ, мы за сегодняшній день не покончимъ! Велите насъ проводить! ваше превосходительство, въ каждый изъ этихъ казематовъ, и тотъ, котораго эта несчастная женщина признаетъ своимъ мужемъ навѣрное и будетъ тѣмъ Достоевскимъ, котораго мы ищемъ.
Тюремщикъ посмотрѣлъ на коменданта съ замѣшательствомъ.
Это невозможно, сказалъ онъ медленно.
Это невозможно, повторилъ комендантъ, смотря на него.
А почему же? спросилъ князь.