Публикация речи Хрущева с вставками от ЦРУ (и слухи о ней в соцстранах) стала одной из самых удачных операций этого ведомства и нанесла немалый ущерб международному коммунизму. Начался массовый выход из компартий западных стран, в самих же странах-сателлитах и внутри СССР (Грузия) происходили сильные волнения. Впрочем, Хрущев не отступил от линии десталинизации, настаивая в том числе и на смене некоторых «ортодоксальных» коммунистических лидеров. В Венгрии это выразилось в том, что на вторые роли был отодвинут повинный в кровавых репрессиях Матиас Ракоши (являвшийся комиссаром еще в правительстве Бела Куна). В руководство страны ввели ряд представителей либерального крыла компартии. Генсеком, впрочем, был избран твердокаменный сталинист Гере. На этом настояла Москва под влиянием информации из советского посольства, которым руководили тогда будущие шефы КГБ (послом был Юрий Андропов, а пост третьего секретаря занимал Владимир Крючков).
23 октября 1956 г. в Будапеште состоялась массовая манифестация с протестом против избрания Гере. Ее расстреляли отряды госбезопасности, десятки человек погибли. Это событие послужило искрой, зажегшей огонь восстания. Было сформировано национальное правительство во главе с Имре Надем, провозгласившее полный разрыв со сталинизмом. Как писал в своих воспоминаниях генерал-разведчик Судоплатов, выдвижение Надя на руководящие посты было инициативой советской госбезопасности, ибо этот венгерский коммунист еще с 30-х гг. являлся ее штатным агентом под кличкой «Володя». Получив власть в Венгрии, Надь попробовал договориться со «своими людьми» в Москве и чуть было не договорился: советские войска, вошедшие для подавления волнений в Будапешт, ушли обратно. Однако дальнейшее развитие народного движения вынудило премьера провозгласить курс на независимость страны от Москвы. Впрочем, ортодоксальное крыло компартии и силы госбезопасности воспротивились этому и обратились за помощью к Кремлю. В процесс «умиротворения» снова включились советские войска; ожесточенные бои с повстанцами продлились почти до середины ноября. Имре Надь, пытавшийся оправдаться перед своими чекистскими руководителями и сам придя на встречу с ними, был арестован.
А что же Запад? Позже политолог Адам Улам сетовал: «Правительство США ничего не сделало в связи с интервенцией 68-го г., как и в связи с вторжением в Венгрию в 1956 г., когда решительная дипломатическая акция могла бы изменить ход событий». Накануне решающих боев Запад усиленно «раскачивал лодку» венгерского движения, пообещав всемерную помощь оппозиции. Газета «Нью-Йорк тайме» сообщала в ноябре 1956 г., что «по заявлению одного из первых венгерских беженцев, прибывших в США, «Голос Америки» — и «Свободная Европа» годами подстрекала нас к восстанию, но когда оно разразилось, Америка не пошевелила и пальцем». Западногерманское правительство назначило расследование по факту передач «Свободной Европы» после того, как в печати появились многочисленные обвинения, направленные против этой радиостанции, в провоцировании венгерской драмы (некоторые передачи даже указывали точные сроки «военной помощи борцам за свободу»). Наконец, были опубликованы расшифровки радиограмм повстанцев, которые до конца запрашивали «обещанные войска НАТО».
Все надежды оказались тщетными. В решающий момент США и их союзники отвернулись, предоставив советским танкам утюжить «ростки свободы»…
Но почему же Запад не воспользовался столь очевидным подарком судьбы и не пробил брешь в стене «восточного блока»,? Причина заключалась в том, что венгерские события разыгрались в связке с ближневосточными. Еще в июле 1956 г. президент Египта Насер объявил о национализации Суэцкого канала, до того принадлежавшего международному консорциуму из ведущих западных держав. Решение египетского лидера было спровоцировано внезапным отказом США и Англии от ранее согласованного плана финансирования строительства Асуанской плотины. Оказывается, как затем отмечала «Нью-Йорк таймс», «некоторые конгрессмены опасались недовольства в сионистских кругах». Эта стройка была жизненно необходима для укрепления экономики страны, но как раз этого не хотел Израиль.
Насер обещал полностью возместить материальный ущерб от национализации (что в итоге и сделал), однако англичанам и французам не хотелось терять контроль над этой важной зоной. Но главное слово в последующих событиях сказало сионистское лобби. Египетская администрация запретила проход по каналу израильских судов и ограничила пропуск любых грузов в Израиль. Контроль над каналом позволил также улучшить снабжение египетских войск на Синайском полуострове. В свете этого правительства ведущих западных стран испытали сильнейшее давление со стороны влиятельных еврейских кругов. Именно на них, а отнюдь не на британские интересы ориентировался английский премьер-министр Идеи, в качестве основного оправдания интервенции выдвигая тезис: «Если простить захват Суэцкого канала, то следующим шагом станет нападение Египта на Израиль». Газета «Тайме» писала уже по следам событий, что «решение британского правительства начать военные операции в Египте было принято без консультаций с ведущими дипломатическими представителями на Ближнем Востоке. Операции продолжались вопреки предостережениям… о вероятных последствиях в отношениях Англии с арабскими странами. Английские дипломаты пришли в ужас при виде того, что это наступление сделало Британию соучастником политики Израиля и Франции».