Распутин, помимо оргий и темных финансовых делишек, занимался еще и политикой. О его германофильстве и влиянии на царицу было широко известно, следствием чего стали чисто скабрезные сплетни и слухи о «прямом проводе» между немцами и Царским Селом. Многие министры и генералы были убеждены, что Распутин готовит заговор в пользу сепаратного мира с Германией.
Действительно, фаворит царицы Александры Федоровны неоднократно пытался убедить Николая помириться с другом сердечным Вильгельмом. Безрезультатность этих попыток заставила, по некоторым сведениям, перейти Гришку и его немецких друзей к более решительным действиям. Летом 1916 г. окончательно сложился заговор, в котором участвовал и ряд германофилов — членов царской семьи, а также премьер Штюрмер и бывший шеф охранки Белецкий (снова в закулисную борьбу оказываются втянутыми спецслужбы). Специальная делегация немецкого Генштаба тайно посетила Россию и вела переговоры со своими «друзьями» о формировании нового правительства и заключении сепаратного мира. В начале января 1917 г. Николая предполагалось свергнуть с престола, царем провозгласить малолетнего Алексея, образовать правительство из «доверенных лиц», которое немедленно пошло бы на мировую с Германией.
Информацию о заговоре получала не только охранка, но и британское посольство в Петрограде. Английский посол Бьюкенен был крайне обеспокоен возможностью такого поворота событий и решил предупредить их. В конце 1916 г. в Россию с особой миссией приехал британский дипломат Сэмюэл Хор — бывший однокашник и любовник князя Феликса Юсупова во время обучения его в Оксфорде. Хору удалось уговорить своего приятеля пойти на убийство старца, которое и было организовано на британские средства и осуществлено Юсуповым, Пуришкевичем и великим князем Дмитрием Павловичем (еще одним любовником князя Феликса). О том, что за тройкой убийц стояли влиятельные силы, догадывались почти все. Собственно, британцы почти не скрывали своего участия в «деле»: через день после выстрелов Пуришкевича, когда царская семья пребывала в глубоком трауре, Бьюкенен вдруг устроил роскошный праздничный банкет с непрерывными тостами за Антанту.
Анонимные вирши, найденные в будуаре императрицы после Февральской революции, выражали скорбь о том, кто «поник навек седеющей главой от рук незримого масона». А «масон» не только остался безнаказанным, но и готовил России новые испытания.
Цель Британии была достигнута: инспирированный немцами заговор «верхов» сорвался. Однако парадокс истории состоял в том, что через два месяца после убийства Распутина направленность усилий английского посла в Питере и агентуры Вильгельма совпала. Генерал Людендорф писал в своих воспоминаниях: «Царь был свергнут революцией, которой благоприятствовала Антанта».
Собственно, подготовкой революции, а точнее, либерального переворота, уже давно занимался Великий Восток народов России. Как мы видели, «тайное братство» сплотило накануне войны большое число активных оппозиционных элементов. Деятельная участница организации и почти единственная (не считая жены Горького Е. Пешковой) женщина в ней Е. Д. Кускова вспоминала: «Движение это было огромно. Везде были свои люди. Такие общества, как Вольно-экономическое, Техническое, были захвачены целиком. В земствах то же самое… К Февральской революции ложами была покрыта вся Россия».
Исследователь революции Н. Н. Яковлев однозначно утверждает, что накануне переворота имел место саботаж поставок на фронт и в тыл. Поскольку эти поставки контролировались различными комитетами (Военно-промышленным и т. д.), где немалый вес имели масоны, то мысль о заговоре напрашивается сама собой. Возможно, саботаж был спланирован группой А.И. Гучкова ‑ так называемой Военной ложей. Еще в 1915 г. Гучков, миллионер-предприниматель и бывший помощник Столыпина, организовал некое подобие общества декабристов, стремившееся к свержению Николая II силами армии. Входя в Великий Восток, эта организация действовала достаточно автономно и втайне от других лож (думской ложи Чермака и Степанова, занимавшейся парламентскими интригами, женской ложи Кусковой и др.), видимо, непосредственно соотносясь только с «гроссмейстерами» Некрасовым и Керенским. Картина «конспирации» расширяется еще более, если вспомнить, что связанный с этой сетью жандармский генерал Джунковский в 1915 г. издал распоряжение, отменявшее институт секретных сотрудников в действующей армии. По-сути этот акт, вызвавший восторг либералов, открыл русские окопы для революционной агитации и немецкой пропаганды…
Однако все звенья заговора действовали согласованно и были нацелены на переворот, что следует из «строго конфиденциального» послания П.Н. Милюкова своим кадетско-масонским сподвижникам, написанного в мае 1917 г.[13]: «Твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования»[14].
Исходя из этого лимита времени и завербовав адептов в Генштабе и даже среди командующих фронтами (генералы Рузский, Гурко), «Военная ложа» запланировала первоначально «День X» на март 1917. Предполагалось, что гвардейские батальоны захватят поезд с Николаем II, а генералы заставят его отречься от престола. Но события торопили, к тому же заговорщиков подгоняла Англия, видимо, знавшая об их планах с самого начала.
В начале 1917 г. в Петрограде побывал крупный английский банкир и масон лорд Альфред Мильнер. Об этой миссии один ирландский депутат так отозвался в британском парламенте: «Наши лидеры…послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице».
Роль главного организатора событий в России взял на себя посол Британии. Получив от лорда указания и деньги, он немедленно созвал у себя совещание русских масонов-заговорщиков, на котором, в частности, присутствовал сыгравший роковую роль в отречении царя генерал Рузский. Была назначена новая дата переворота — 22 февраля (на которую действительно пришелся пик первоначальных волнений в столице). Неясно, перенесли ли еще раз выступление на несколько дней или элемент стихийности нарушил план заговора.
Во всяком случае, Милюков в цитировавшемся письме говорит о «совершенном нами перевороте» и о том, что сам «в последнюю минуту колебался дать согласие на производство переворота». Хотя формально кадетский лидер не входил в Великий Восток, зато близко стоял к англичанам, дружил с Бьюкененом, а весной 1916 г. совершил визит в Англию, где совещался с доверенными кругами о грядущих переменах в России. (Кстати, тогда же в Россию ездил французский министр-социалист А. Тома. Хотя формальной целью этого визита было укрепление военного сотрудничества, встречался он в основном не с чиновниками военного ведомства, а с масонами — лидерами политических группировок. О чем именно договаривался с ними Тома — «брат» 30-й степени Великого Востока?) Вероятно, если и было решение о начале переворота, Милюков не принимал его единолично, но действительно мог входить в число его руководителей.
Одна «техническая» деталь осуществления заговора известна: в решающие дни 27–28 февраля Бьюкенен раздал в рублях сумму, эквивалентную 200 тысячам фунтов стерлингов на поддержку мятежной демократии в русской столице. Английские (мильнеровские, вероятно) деньги подействовали на уличных ораторов, солдат и офицеров, деятелей Думы не менее эффективно, чем подготовили разложение на фронте деньги немецкие. На что же рассчитывал коварный посланник Альбиона, помогая свергать монарха-союзника и, кстати, родственника британского короля?
Бывший начальник немецкого генерального штаба недоумевал по этому поводу, предполагая: «Судя по всему, Антанта ожидала, что революция принесет ей определенные преимущества». И действительно, английский премьер-министр Ллойд-Джордж по получении известия о революции в России заявил: «Одна из целей Британии в этой войне достигнута».