– Чего зыришь?! – истошно заорал старлей. – Глуши мотор и мухой из кабины, вон к тому камню! Дальше действуешь по обстановке! Задача ясна?
– Так точно, товарищ стар…
Но старлей его уже не слышал. Распахнув настежь дверцу, он выпрыгнул из кабины и рванул, что было мочи к лежащему неподалеку обломку скалы, достаточно крупному, чтобы защитить его от пуль и осколков. Не успел он добежать до означенного укрытия, как на колонну обрушился град пуль, минометных мин, реактивных снарядов, выпущенных из ручных гранатометов. Били четко, слаженно, по заранее пристрелянным секторам. Вне всякого сомнения, действовали отнюдь не дилетанты, а хорошо обученные боевики.
«Где же вертушки прикрытия? – сам себе задавал риторический вопрос старлей, глядя, как на его глазах колонна с гуманитарной помощью превращается в один гигантский костер. – Угробят, всех угробят, пока помощь подоспеет! Суки духи – верняк не без помощи наших союзничков устроили засаду! – продолжал возмущаться он, откидывая тем временем приклад и снимая оружие с предохранителя, – совсем обнаглели – рядом со столицей засады устраивают».
В следующий момент ему было уже не до возмущений, высунувшись из-за уютного камня, он моментально сориентировался, откуда ведется огонь по колонне. Стреляли со стороны лесного массива, а также с окрестных высоток. Короче, обложили капитально. Выяснив оперативную обстановку, офицер начал действовать уже на уровне рефлексов – даром что ли рубал казенные харчи в военном училище целых пять лет – кое-чему научили, к тому же полтора года в самом Афганистане…
Он стрелял. Стреляли по нему. Когда становилось особенно жарко, менял позицию. Вскоре старший лейтенант с удовлетворением отметил, что экипажи боевых машин очухались и приступили к выполнению возложенной на них задачи. Едва лишь это случилось, как душманы поубавили пыл. Грозные автоматические пушки БМП и крупнокалиберные пулеметы БТРов в мгновение ока подавили огневые точки противника на господствующих высотах. Однако мины продолжали время от времени падать на дорогу – стреляли откуда-то из-за бугра.
«Эх, сейчас сюда хотя бы одного «крокодила»[1] с нурсами да пулеметами! – подумал старлей. – И где этих летунов черти носят? Когда не нужны, снуют над головой туда-сюда – керосин переводят!»
Неожиданно его внимание привлек громкий крик. Он взглянул на дорогу и увидел среди горящих машин мечущегося из стороны в сторону паренька. Похоже, рядом с бедолагой разорвалась мина, и на этой почве у него поехала крыша или, выражаясь военным языком: его здорово контузило. Солдат мычал, тупо крутил головой, бестолково пучил зенки и на крики товарищей никак не реагировал. Какое-то время духи не обращали на него никакого внимания, но очень скоро рядом с ним начали вспухать пылевые фонтанчики – утренняя грязь под лучами солнца успела просохнуть и снова превратилась в пыль.
– Уходи с дороги, мудила! – высунув нос из своего укрытия, заорал во всю свою луженую глотку старлей.
Но парень лишь продолжал мычать и метаться вдоль горящей колонны машин.
«Пропадет ни за грош», – подумал офицер и почему-то перед его внутренним взором возник бесконечный ряд заколоченных в деревянные ящики запаянных гробов, приготовленных к отправке на родину, и он негромко, но очень веско пробормотал: – Ошибаешься, падла костлявая, этого ты так запросто не получишь!
В следующий момент он выскочил из своего такого надежного, уютного, основательно обжитого укрытия и помчался к контуженному, отплевываясь от врага длинными очередями. Подбежал, левой рукой схватил парнишку за шиворот и только потянул его за собой, как услышал душераздирающий вой мчащейся к земле мины. По характерной высоте звука понял – это по его душу. Далее сработал на автомате: сделал подсечку рядовому и, не дожидаясь, когда тот упадет окончательно, навалился на него сверху. Шарахнуло где-то рядом. Затем острая невыносимая боль во всем теле и в самом конце спасительная тьма. Перед тем, как окончательно провалиться в ее ласковые объятия, старшего лейтенанта посетила забавная мысль:
– Ни хрена себе! Попили пивка.
Глава 1
Поначалу день вроде бы задался. Мне посчастливилось уложить в заплечную котомку две дюжины стеклотары, полсотни алюминиевых банок из-под пива и прочей дряни, коей травит себя нынешняя молодежь. А мне-то что? Пусть травит, лишь бы цветмет оставляли на видном месте и бутылки не кололи. Затем на одной из мусорок обнаружил выброшенный за ненадобностью холодильник, и как результат в мой рюкзачок попали увесистый моток медной проволоки и алюминиевая морозильная камера. Потом раскурочил старый телек и еще парочку приборов бытового назначения. Часам к десяти, когда сизо-красноносые конкуренты с рожами, опухшими от неумеренного употребления стеклоочистителя и прочей спиртосодержащей дряни, только-только начали выползать из своих убежищ, мой рюкзачок уже изрядно потяжелел и в совокупности тянул целковых на сто-сто пятьдесят. Оставалось сполоснуть «пузыри» и утоптать получше предназначенный к сдаче цветмет – приемщик Гариб ужасно не любит, когда вместе с ценным металлом ему стараются впарить избыточную толику воздуха. И пускай атмосфера в банках ничего не весит, зато занимает дополнительный объем на складе. Впрочем, ко мне у него никогда не бывает претензий – я хоть и при одной руке, также ноге, а в придачу и глазе, короче инвалид, но ударом кулака способен смять самую прочную алюминиевую банку в компактный лист.