— А что у вас там? — спросил он, указав рукой ни дверь в спальню.
Мне ничего не оставалось, кроме как резко повысить голос, чтобы Холмс наверняка услышал мой ответ.
— Эта дверь ведет в спальню, — громко сказал я. — Хотите ее осмотреть, мистер Вессон? Прошу вас, сэр, позвольте мне вам продемонстрировать, что в спальне никого нет. Мне бы вовсе не хотелось, чтобы у вас зародились подозрения, будто содержание нашей конфиденциальной беседы может стать известно кому-нибудь еще. Необходимо, чтобы между нами с самого начала установились доверительные отношения.
С видом оскорбленного достоинства подойдя к двери, я распахнул ее настежь, моля Бога лишь о том, чтобы моя нарочито длинная тирада дала Холмсу время найти себе надежное укрытие.
Увидев, что комната пуста, я испытал огромное облегчение.
— Вот видите — здесь никого нет, — с достоинством сказал я.
Вессон слегка смутился и пробормотал что-то маловразумительное о необходимости сохранения полной секретности нашей встречи. Мы прошли в гостиную, где я предложил ему сесть в то кресло, которое Холмс предусмотрительно поставил так, чтобы наш посетитель оказался спиной к спальне. Дверь за собой я прикрыл неплотно, дабы не защелкнулась задвижка. Расположившись напротив Вессона и поставив на низкий столик, стоявший между нами, сафьяновый ларец, я краем глаза заметил, что дверь в спальню неслышно приоткрылась на дюйм или два.
Как только я откинул крышку ларца, все внимание Вессона целиком переключилось на его содержимое, и нашему посетителю уже было не до того, что происходит у него за спиной. Хотя коллекционер и старался не выказывать интерес, его маленькие, черные глазки неотступно следили за каждой вещицей, которую я вынимал из ларца, разворачивал и клал перед ним на стол. Я специально раскладывал их таким образом, чтобы боковой свет из окна выигрышно играл на гранях камней, красочной поверхности миниатюр и яркой эмали табакерок. Экспозиция получилась впечатляющая.
Даже если Вессон был не Сорокой, а лишь его представителем, он показал недюжинные познания. Его с полным основанием можно было назвать экспертом в области миниатюрного искусства. Он вынул из кармана ювелирную лупу и стал тщательно осматривать все вещицы, а я тем временем демонстрировал ему собственные познания, рассказывая о восхитительной эмали табакерок и тонкой работе художника.
Как оказалось, я зря метал бисер. Вессон интересовался лишь ценой каждой вещи да ворчал что-то себе под нос перед тем, как положить на стол очередной предмет и взять следующий, чтобы подвергнуть его столь же скрупулезной экспертизе.
Лишь придирчиво осмотрев все фамильные драгоценности, он проговорил:
— Цены слишком высоки.
Я ответил ему заученной фразой, которую мы подготовили вместе с Холмсом:
— Эти предметы уникальны. На публичном аукционе за них можно было бы выручить значительно больше, однако мой клиент предпочитает продать их частным образом. Тем не менее, если вы решите приобрести все собрание целиком, а не разрозненные вещи, возможно, он немного уступит. Конечно, вы понимаете, что в случае достижения предварительного соглашения мне необходимо будет проконсультироваться с моим клиентом.
Будучи уверен в том, что он примет это предложение, я начал заворачивать драгоценности одну за другой и класть в сафьяновый ларец. Но когда я дошел до миниатюрного портрета молодой дамы кисти Сэмюэля Купера, он схватил меня костлявой рукой за запястье.
— Эту вещь заворачивать не надо, — резко сказал он. — Я беру ее. Вы, полагаю, хотите получить на нее наличными?
С этими словами он быстро вынул бумажник, раскрыл его, отсчитал банкноты и положил их на стол. Пока я с ужасом наблюдал за его действиями, Вессон быстро накрыл красочную поверхность миниатюры ватой и обернул ее в бумагу. К такому повороту событий Холмс меня не подготовил, и, когда миниатюра исчезла в кармане пальто Вессона, я настолько растерялся, что не мог выдавить ни слова. Покупатель, кстати, и не дал мне такой возможности. Уже в дверях он бросил через плечо:
— Передайте вашему клиенту, что я ему еще напишу.
В следующий миг дверь за ним захлопнулась.
Не будет преувеличением сказать, что я впал в шоковое состояние. Какое-то время я так и стоял, будучи не в силах пошевелиться; в голове у меня вертелась лишь одна мысль — о том, что я уже ничего не могу изменить. Вессон ушел и унес с собой бесценную фамильную драгоценность, переходившую от поколения к поколению в семействе Бедминстеров.
Холмс мне так верил, а я его подвел!
С тяжелым сердцем я аккуратно упаковал в ларец остальные сокровища, взял кеб и вернулся на Бейкер стрит. Бросившись в кресло у камина, я не мог думать ни о чем, кроме того, что же мне сказать Холмсу.
Никогда раньше время, казалось, не тянулось настолько медленно. Весь день и весь вечер я слушал бой часов, отсчитывавших каждый час, и ждал, когда же наконец раздадутся знакомые шаги у входной двери. Пробило десять, потом одиннадцать, а от друга моего не было ни ответа, ни привета. Совершенно измотанный бурными переживаниями, в полночь я решил лечь, но толком заснуть так и не смог — возбужденный разум и в забытьи продолжал корить меня за то, что я натворил.
Холмс вернулся домой лишь в половине четвертого утра. Хоть я и дремал, но чувства мои были настолько обострены, что я услышал, как кеб остановился у входной двери и вскоре в замочной скважине повернулся ключ.
Мгновенно очнувшись, я встал, зажег свечу, накинул халат и спустился в гостиную. Там я нашел Холмса, внешность которого сильно изменила наклеенная борода и плоская кепочка. В стакан с виски он наливал из гасогена[27] содовую воду.
— Мой дорогой друг! — сказал он, как только я открыл дверь. — Неужели я вас разбудил? Право, очень жаль.
— Это я должен перед вами извиниться, — запинаюсь, проговорил я. — Боюсь, Холмс, я завалил все это дело с Вессоном и навлек на вас крупные неприятности. Только подумайте: я позволил ему унести портрет! Скажите, что мне сделать, чтобы исправить эту непростительную оплошность? Если хотите, я принесу свои извинения лично лорду Бедминстеру…
— Ах, вы об этом! — сказал он, небрежно махнув рукой. — Пусть вас это совершенно не беспокоит, Ватсон. Мы сможем забрать у Сороки миниатюру, когда нам заблагорассудится. Хотите виски с содовой?
От веселой беззаботности моего старого друга у меня словно гора с плеч упала. Лишь после того, как мы оба удобно устроились в креслах у камина, гаснущее пламя которого Холмс вновь раздул, до меня дошел смысл его небрежной ремарки.
— Вы хотите сказать, что выяснили личность Сороки? — спросил я.
— Конечно, — ответил он, протягивая мне виски с содовой. — Для чего же еще мы затевали всю эту историю в гостинице «Клэридж»?
— Так кто же он?
К моему удивлению, Холмс стал напевать какой-то мотивчик, повторяя хорошо известные слова:
— «У тебя упало настроение? Нездоровится? В желудке несварение? От всех напастей и бед — один ответ: маленькие розовые таблетки Паркера». — Увидев мое замешательство, он рассмеялся: — Конечно же, Ватсон, нам знакома эта реклама, ведь так? Она постоянно мелькает во всех дешевых газетах. Меня до сих пор удивляет, почему Паркер не оставил вас и всех ваших коллег без работы, поскольку его таблеткам приписываются чуть ли не магические свойства, которые излечивают практически от любых болезней и недомоганий.
Так вот, мой дорогой друг, я обнаружил, что Сорока — это не кто иной, как сам Паркер, ныне удалившийся от активного участия в делах, однако, вне всякого сомнения, продолжающий получать часть прибылей от необычайно выгодной торговли маленькими розовыми таблетками. Просто удивительно, насколько доверчиво относится обыватель к патентованным снадобьям! Он готов заплатить небольшое состояние за все эти средства, хотя добрая бутылочка бренди за ту же цену принесла бы ему в два раза больше пользы.
Вернемся, однако, к Сороке. Вы, Ватсон, конечно же поняли, что Вессон был лишь его представителем? Однако вы, скорее всего, не знаете, кто такой этот Вессон. На самом деле это Арти Такер, который ростом не вышел, чтобы его называли Артуром. Правда, в данном случае это имя ему вполне подходит[28], поскольку он не без успеха торговал краденым антиквариатом и предметами искусства. Впервые я с ним столкнулся несколько лет назад, когда вернул герцогине М. ее коллекцию украшенных драгоценностями стилетов эпохи Возрождения. К сожалению, поймать самого Арти мне тогда не удалось.
27
Это аппарат для приготовления содовой воды в домашних условиях, обычно он состоял из соединенных трубочкой двух стеклянных сфер, в одну из которых наливали воду, а в другую помещали вещества, необходимые для приготовления содовой. См. рассказы «Камень Мазарини» и «Скандал в Богемии». —