Еще меня очень занимало присутствие Бейкера в вашем доме. Поскольку мисс Рассел не узнала его в тот вечер в саду, он, видимо, появился здесь после ее последнего посещения летом, что вы и подтвердили, сказав, будто Бейкер лишь недавно был нанят в качестве вашего секретаря. Однако я заметил, что пальцы его испачканы йодоформом. Только врачи или медицинские сестры обычно используют этот антисептик.
Приняв во внимание все эти факты, я сделал вывод, что ваш племянник содержится в потайной комнате, где за ним следит врач или фельдшер, и на воздух его выводят только по ночам. Подобное положение может быть объяснено только двумя причинами. Первая состоит в том, что маркиз заболел какой-то страшной болезнью типа проказы[10]. Но эту гипотезу я отверг полностью, так как ваш племянник, по свидетельству мисс Рассел, никогда не покидал страны.
Поэтому я остановился на моем втором предположении — которое, к несчастью, оказалось верным, — молодой человек страдает от какого-то душевного расстройства, из-за которого не может появляться на людях. Тот факт, что его мать умерла в швейцарской клинике якобы от чахотки, только подтверждал мое предположение.
Еще раз хочу повторить, лорд Хиндсдейл, что не жду от вас никаких объяснений, но если вы наградите доктора Ватсона и меня своим доверием, не сомневайтесь, ни слова из того, что мы здесь увидели или услышали, никогда не будет произнесено за стенами этого дома.
Лорд Хиндсдейл, который до этого, опустив голову на грудь, слушал рассказ Холмса без единого замечания, теперь пристально взглянул на моего друга. Его суровое лицо исказила гримаса страдания.
— Вы правы во всем, мистер Холмс, — сказал он. — По этой причине, а также потому, что вы с доктором Ватсоном известны мне как люди слова, я без колебаний доверюсь вам. Это действительно облегчение — открыто говорить о тайне, которая столько лет камнем лежала на сердце.
Моему старшему брату Гилберту было едва за двадцать, когда он влюбился в Бланш Сифорд, молодую даму необычайной красоты и очарования, а затем женился на ней. Ее семья была богатой, но ничем не прославившейся: несколько поколений занималось в Южной Африке сельским хозяйством, а потому в английском обществе они были совершенно неизвестны. После смерти мужа миссис Сифорд продала семейные поместья и привезла дочь, которой в то время было семнадцать лет, в Лондон, чтобы закончить здесь ее образование. Именно там мой брат повстречал ее и влюбился, женившись на ней в день ее восемнадцатилетия.
Первые два года они были безмерно счастливы, но после рождения маленького Гилберта у моей невестки стали появляться симптомы некой болезни, которая за полтора последующих года переросла в психоз, граничивший с безумием. Позднейшие обследования по казали, что она страдала наследственной душевной болезнью. Ее дед покончил жизнь самоубийством; тетка умерла в доме для умалишенных.
Хотя было сделано все возможное, чтобы спасти разум Бланш, медицина оказалась бессильна. И когда ее поведение стало агрессивным и совершенно непредсказуемым, было решено, что ребенку жить под одной крышей с матерью в таком состоянии небезопасно. Брат крайне неохотно устроил жену в частную клинику для душевнобольных в Швейцарии.
Наш род древний и гордый, мистер Холмс, но нас преследует злой рок. Боясь, что правда повредит сыну, мой брат сообщил всем, что жена его скончалась от чахотки. На самом деле Бланш протянула еще пятнадцать лет, оставаясь в состоянии безнадежного безумия.
Брат очень боялся, что Гилберт унаследует от матери предрасположенность к душевной нестабильности. Поэтому мальчика держали дома и обучали частным образом в надежде, что размеренный образ жизни без лишних волнений поможет ему избежать печальной участи своей матери.
Все остальное, мистер Холмс, вам, видимо, известно. Старший Гилберт погиб на охоте, когда младшему было четырнадцать. Как его опекун, я приехал сюда, в поместье Хартсдин, чтобы позаботиться об образовании и воспитании племянника. Мы с братом часто обсуждали, что делать с Гилбертом, если он унаследует болезнь по материнской линии. Брат очень мучился при мысли о том, что если ему будет суждено умереть, на мои плечи ляжет ужасная ответственность. Однако она меня не тяготит, мистер Холмс. Я люблю моего племянника, как собственного сына!
Суровые черты его лица на миг исказила гримаса боли, и он отвернулся, пробормотав:
— Простите меня, джентльмены, мне трудно говорить на эту тему.
Прошло несколько секунд, прежде чем лорд Хиндсдейл взял себя в руки и смог продолжить рассказ:
— Прошлой весной Гилберт встретил мисс Рассел и влюбился в нее с первого взгляда, как когда-то его отец в Бланш Сифорд. Положение было абсолютно безнадежным. О женитьбе не могло быть и речи, поскольку к тому времени у него уже появились первые признаки надвигающегося безумия. Его знакомство с мисс Рассел произошло как раз во время одного из начинавшихся припадков, в результате которого он упал и ударился головой.