— Эй, мальчик, — крикнул Климук, — иди сюда.
Он достал из кармана размякшую плитку шоколада и, почти вываливаясь из люка, протянул навстречу мальчишке. Мальчик сунул руку в сумку, что-то блеснуло в лучах солнца, и танк Климука окутало огнем. В чёрном дыму мелькнули короткие штанишки и пропали за памятником…
Наконец-то получилось!!! Сегодня мой аппарат заработал! Итак, 3 июля 1986 года в 21 ч. 33 мин. Я тронул регулятор, и только страх, скрючивший судорогой мою руку, вернул регулятор к нулевой отметке и спас меня. Но я успел кое-что увидеть! Придётся сделать таймер, возвращающий регулятор к нулю: скорее всего во время опытов я сам не смогу этого сделать.
Приходил Вовка, взял пленку с Ричи Блэкмором. Пожалуй, таймером у меня будет магнитофон: как только пленка кончится, регулятор вернётся к нулю.
Написал отцу письмо. Как обычно, успокоительные сведения о себе, вежливые вопросы о здоровье, а в конце поинтересовался, служил ли с ним вместе в Венгрии Сергей Климук».
— Лобов Владимир Петрович, год рождения пятьдесят четвёртый, беспартийный, женат, детей нет, работаете слесарем на заводе, всё правильно?
— Да. Можно закурить?
— Пожалуйста. Давно знакомы с Юлиновым Иваном Ивановичем?
— Два года. Живём ведь рядом, квартиры напротив. Я как-то вышел на лестничную клетку, ящик клеил для цветомузыки. Зима была, окна закупорены, вот жена и выгнала на лестницу. И так, говорит, дышать нечем, а тут ты со своим клеем. А он, Ванька, стоял лифт ждал. Ну и спрашивает меня, что за ящик такой. Ну, я сначала свысока так ответил: цветомузыка мол. Я ж из Питера приехал сюда, как говорится, из столицы. Это уж потом я узнал, что Ванька эти цветомузыки с закрытыми глазами ляпает. Вот. Ну, разговорились, познакомились. Я тогда всякой чушуей увлекался: песенками типа блатных. Ну, а как познакомился с Ванькой, начал понимать, что такое рок. Аппаратуру приобрёл.
— А что это Вы из Ленинграда к нам перебрались?
— А жена у меня здешняя, вернее деревня её недалеко. Почти каждый выходной к тёще на блины ездим. Опять же картошка, яблоки. Мы раньше проводниками почтовых вагонов работали. Только я в Питере, а она в Москве. И вот как-то наши поезда стояли рядом в Свердловске. Там и познакомились, адресами обменялись. Потом полтора года переписывались. Однажды утром — звонок, открываю дверь, а на пороге Люська стоит. Повезло, дома я был. Через месяц я к ней приехал, поженились — так и кончились наши поездки по Союзу.
— Да, как в кино! Но вернёмся к делу. Что можете рассказать о Юлинове кроме музыки?
— А чего рассказывать? Парень, как парень. У Кольки, с седьмого, раз маг сломался, так Ванька за час сделал, свои детали поставил — при мне было — и ни копейки не взял!
— И часто он так помогал?
— Нет. Он вообще-то мало кого в нашем доме знает, хоть въехал одним из первых. У нас ведь живут в основном те, кто приехал по оргнабору из Мордовии или Чувашии. Хороший человек с родного места редко сорвётся. Вы ж сами видели, во что наш дом превратился. Это уж если я притащу Ваньке что-нибудь, попрошу, он никогда не откажет.
— А что он мастерил у себя дома?
— Не знаю. Я как-то поинтересовался, Ванька что-то ответил, да мне всё равно было. Вы только не подумайте, что он на продажу. Я как-то заикнулся, что нужна, мол, цветомузыка, что мужик за ценой не постоит, так Ванька мне ответил, что денег ему не надо, а вот если по одному чертежику ему корпус сделают, то…
— Что за корпус?
— Штука одна, на шлем мотоциклетный похожа. Васька проклял всё, пока её делал — это ж не ящик сварить!
— А раньше, до того воскресенья, Вы за Юлиновым никаких странностей не наблюдали?
— Да нет, вроде. В субботу стучался к нему минут десять, он не открыл. Ну, я подумал: женщина какая-нибудь. Так уже бывало.
— Может, Юлинова не было дома?
— Музыка-то играет, я ж не глухой.
— А в то воскресенье ничего не заметили?
Майка на могучей груди Лобова пропиталась потом, белесые короткие волосы прилипли ко лбу.
— Нет, ничего. Мне как раз новые диски принесли, я к Ваньке зашёл за вертушкой — я свою сдал, — он нормальный был. Спросил, какие диски, хотел потом сам кое-что записать. Взял я у него вертушку, пришел к себе. Ну, мы первый диск поставили, я уровень записи выставил, сели, выпили. И тут, как назло, электричество выключили! Я прям от злости на стенку лез. Вышли на лестницу покурить, а там Катька уже орёт. А вертушка Ванькина до сих пор у меня стоит.