В апреле 1941 г., за два месяца до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, Рауф уже оберштурмбаннфюрер и группенляйтер РСХА. Под его руководством и на основе его «идеи» были сконструированы и выпускались передвижные газовые камеры, «душегубки», в которых люди умерщвлялись выхлопными газами от мотора. В этих автомашинах гитлеровцы уничтожили огромное число советских людей различных национальностей.
В 1942 г. Рауф в качестве начальника оперативной группы СД в танковых войсках армии Роммеля направился в Тунис, в 1943 г. он — начальник охранной полиции в Милане. Здесь в 1945 г. попал в плен к американцам.
Уже в июне 1945 г. заключенному Рауфу удается из лагеря установить контакт с тайной организацией и епископом Худалом. Епископ позаботился о том, чтобы Рауф оказался на свободе. После кратковременной поездки на Ближний Восток, где многие эсэсовцы служили наемниками у шейхов и диктаторов ряда государств, Рауф подвизался в качестве связного «Тайной помощи».
В октябре 1949 г. он вновь в Италии, у Худала. Затем через Южную Африку направился в Боливию, оттуда в Чили — и исчез.
Объявился он в 1955 г., представив в финансовые органы Дюссельдорфа безграничное по наглости заявление об установлении ему пенсии. Скрывающийся от суда убийца желал досрочно стать пенсионером. Соответствующим органам ФРГ потребовалось шесть долгих лет, чтобы направить правительству Чили просьбу о выдаче преступника. Впрочем, куда проще было решить эту задачу у себя в стране: в 1960 г. Рауф посетил выставку импортной техники, организованную в Ганновере.
В Чили ходатайство из Бонна как будто возымело действие: Рауфа арестовали. Много месяцев его делом занимался Верховный суд страны. Боннское посольство в Чили снабдило Рауфа свидетельством о его примерном поведении. В этом не было ничего удивительного, если учесть, что тогдашним послом в Сантьяго-де-Чили являлся бывший член нацистской партии.
Рауф не долго трясся от страха. Генеральный прокурор Чили взял верх над председателем Верховного суда, и… Рауфа не выдали. Он вышел на свободу и стал работать в дирекции рыбозавода в Пуэрто-Порсевире.
«Звездный час» Рауфа наступил в 1973 г., когда военно-фашистская клика во главе с Пиночетом свергла демократическое правительство С. Альенде. Военной хунте позарез нужна была надежная и хорошо организованная тайная полиция. Слишком многие были недовольны тем, что хунта силой захватила власть, слишком велик был размах демократического движения в стране, и одним ударом с антифашистской оппозицией справиться было нельзя.
После переворота стала действовать новая организация DINA — точная копия гестапо. Один из активных ее создателей — Вальтер Рауф. Яростно ненавидящий все, хотя бы отдаленно, напоминающее демократию и прогресс, он, как и Барби, охотно включался в активную деятельность везде, где совершались злодеяния. Многие чилийские противники хунты, которым удалось бежать за границу, рассказывают, что Рауф лично допрашивал многих заключенных. Проживал он на юге Чили в городе Пунта-Аренас{5}.
Адъютант Геббельса
24 марта 1975 г. Государственный переворот в Аргентине. Снова в одной из стран Южной Америки насильственно прегражден путь к демократии и прогрессу.
В Аргентине ликовали не только крупные латифундисты, из сыновей которых в значительной мере был сформирован офицерский корпус армии. Эти молодые военные, получившие, как правило, образование в США, внимательно следили за тем, чтобы демократическое движение в стране было минимальным. Вместе с крупными ч<волками» правой прессы в Буэнос-Айресе ликовала также небольшая газетенка, выходившая на немецком языке. После переворота, обращаясь к читателям, она писала:
«24 марта, когда у нас столь многое изменилось, в редакции непрерывно звонил телефон. Среди многих желавших узнать, действительно ли… в самом ли деле наконец… почему до сих пор не арестовано то или другое лицо… оказался один приятный женский голос, начавший с вопроса, говорим ли мы по-английски. Мы говорим по-английски, но на ее вопрос ответили отрицательно. Не говорим ли мы на каком-либо другом языке, кроме испанского? Да, на немецком. Тогда чудесно, услышали мы в ответ, говорят из [Западного] Берлина. Это был звонок из дружественной редакции, получившей первые сведения о событиях в Аргентине и желавшей узнать у нас некоторые подробности».