Шоджи достал записную книжку, листок, ручку, налил из термоса кофе, раскусил спичечную головку и приготовился к терпеливому ожиданию.
Квадратный зал площадью в сотню метров освещали только свечные фонари, расставленные вдоль стен. Пол устилали плетёные циновки. На каменных стенах дрожали тени, причудливо изгибались чёрные силуэты. В воздухе пахло горячим воском, пылью и благовониями.
Одетые в кимоно люди стояли, образуя в центре проход, ведущий к возвышению наподобие алтаря. Там Эйко увидела одетого в красное Озему Канэко, похожего в просторных одеждах на гигантский пеон, а рядом с ним — двух девушек.
Стараясь не глядеть по сторонам, Эйко медленно двинулась по проходу. Ноги дрожали, кончики пальцев похолодели. Было почти так же страшно, как в склепе на кладбище. Подняв голову, девушка встретила пристальный взгляд Канэко, вперившего в неё свои магнетические глаза. Они притягивали так, что у Эйко перехватило дыхание, и она невольно ускорила шаги.
Подойдя к возвышению, остановилась и низко поклонилась.
— Ближе! — тихо подсказал Канэко.
Голос старейшины словно вливался прямо в уши, минуя пространство.
Эйко поднялась по ступенькам и встала в шаге от кэндзя. Она чувствовала, что её колотит, но ничего не могла поделать.
Здесь запах благовоний был особенно силён, а от сотен свечей шёл настоящий жар. Глаза заслезились, и всё вокруг подёрнулось влажным туманом.
Одна из девушек протянула Канэко золотую чашу, наполненную густой синей жидкостью, и он, смочив в ней два пальца, начертил на лбу Эйко иероглиф. От снадобья сильно пахло пряностями и специями, сочетание которых превращалось в удушливую вонь. Эйко едва удержалась, чтобы не поморщится.
— Протяни руки! — велел Канэко.
Он нанёс на ладони девушки иероглифы, и Эйко почувствовала лёгкое жжение. У неё на глазах знаки вспыхнули багровым светом, и от них пошёл такой запах, что девушка покачнулась, едва сдержав тошноту.
— Кава-Мидзу — это смерть! — заговорил Канэко, глядя Эйко в глаза.
Огромная алая фигура слегка дрожала и расплывалась по краям.
— Смерть! — глухо повторил хор стоявших в зале.
— Кава-Мидзу течёт в дзигоку, где души мучаются вечно! — провозгласил Канэко на тон громче.
— Вечно! — отозвались члены клана Ки-Тора.
Эйко слушала, дрожа всем телом. Перед глазами у неё мелькали чёрные и багровые всполохи, она испытывала холод, растекающийся по рукам и ногам, а ощущение того, что за её спиной стоят, опустив головы, настоящие маги, легендарные ямабуси, вызывало головокружение.
— Кава-Мидзу — как зверь, которого нужно укротить, — продолжал Канэко, делая паузы, чтобы дать собравшимся возможность повторять последние слова. — Она поглотит тебя, если ты дашь слабину. Кава-Мидзу — это мрак и ужас, бесконечное страдание! Готова ли ты породниться с ним?! — Канэко замолк, сверля Эйко горящим взглядом.
В зрачках старейшины появилось багровое сияние. Оно быстро расширялось, пока не заполнило не только радужную оболочку, но и белок. Теперь Канэко Озему походил на демона из фильма ужасов.
— Готова! — одним губами прошептала Эйко.
— Наша философия заставляет нас двигаться в общем потоке, помогая тем, кто идёт рядом с нами. Мы пользуемся властью, которую получаем от Кава-Мидзу, чтобы поддерживать гармонию — как завещали нам предки. Готова ли ты разделить наш путь?
— Готова! — ответила Эйко, честно пытаясь понять, что говорит Канэко.
— Мы помним, что значение имеет не вершина горы, а восхождение на неё, ибо после того, как подъём закончен, дорога лежит только вниз. Мы же — сторонники вечного движения наверх. Готова ли ты отказаться от триумфа во имя бесконечного путешествия?
В этом Эйко уверена не была. Но размышлять было некогда: Озему Канэко ждал, и Эйко кивнула.
— Готова! — выдохнула она, словно ныряя в ледяную прорубь.
— Тогда испей Хоноо-Идзуми! — с особой торжественностью провозгласил старейшина.
Вторая девушка подала ему вырезанную из чёрного камня чашу, украшенную барельефами переплетающихся демонов, и он протянул её Эйко.
Девушка припала губам к дрожащей, как ртуть, жидкости и сделала небольшой, осторожный глоток. Вкуса она не ощутила. Канэко не отнял чаши, и девушка отпила ещё.
— Довольно, — решил старейшина, возвращая сосуд девушке слева.
Эйко почувствовала, что голова у неё закружилась. В висках запульсировало, кожа покрылась мурашками. Девушка пошатнулась, но чьи-то сильные руки подхватили её, не давая упасть. Снизу живота подступала тошнота, однако почему-то Эйко не сомневалась, что это ложный позыв. Кости у неё заныли, мышцы напряглись и окаменели, череп сдавило невидимыми тисками так, что перед глазами поплыл чёрный туман.
Эйко охватила гнетущая тишина — словно разом выключили все звуки! Девушка увидела себя стоящей посреди ледяной пустыни: насколько хватало взгляда, простиралась только заснеженная равнина, да на горизонте возвышались, образуя остроконечные горы, ледяные торосы. Небо было тёмным, в него словно набросали клочья грязной мокрой ваты, между которыми проглядывали красноватые прожилки.
Девушка увидела, как к ней, змеясь, стремительно приближается трещина! Она едва успела отскочить, когда снег рядом с ней разошёлся, образовав бездонную чёрную пропасть. Ужасало, что всё это происходило в полной тишине.
И вдруг накатила акустическая волна! Весь грохот льда, разрываемого неведомой силой, разом обрушился на Эйко, и она согнулась пополам от нахлынувшей боли. Её тело буквально разрывалось, барабанные перепонки, казалось, лопнули, глаза выкатились из орбит.
На горизонте возникла огромная фигура, сотканная из мрака. Она приближалась, давя ледяные торосы, как ореховую скорлупу! Длинные руки почти касались заснеженной равнины, а из разверстого рта вырывались облака пара.
— Ты на пороге! — провозгласил фигура громовым голосом, и Эйко почему-то сразу поняла, что это — воплощение Озему Канэко, которое он принимал, входя в Кава-Мидзу. Каждый маг должен был обрести защитную форму, чтобы не просто пользоваться энергией волшебной реки, как обычные адепты, но и пребывать в ней некоторое время. Иначе враждебная реальность поглотила бы человеческую душу. — Почувствуй энергию, пренебреги болью, отдайся мощи, которая тебя окружает! — продолжал великан, неумолимо приближаясь. — Ты должна найти своего аватара! Хоноо-Идзуми поможет тебе. Не сопротивляйся, когда начнётся трансформация, иначе Кава-Мидзу поглотит тебя!
Голос Канэко приобрёл зловещее звучание. Он метался в пространстве, словно отражающееся от стен ущелья эхо. Великан раскинул огромные руки, и от них по небу потекли реки непроглядного мрака.
— Я сдержу Нуэ, — произнёс старейшина, останавливаясь, — Но у тебя мало времени. Я уже чувствую, как ёкаи и гаки устремились сюда, чтобы забрать твою душу!
Темнота накрыла Эйко, окутав липким, душным одеялом. Девушка ощутила, как перекручиваются кости. Мышцы загудели от невыносимого напряжения, перед глазами всё поплыло, и Эйко показалось, что ещё немного — и она сойдёт с ума от адской боли, пронзившей каждую клетку её тела!
Хоноо-Идзуми, зелье, которое она испила, растеклось по венам, охватив тело огнём, перекраивая его и придавая ему дикие, нечеловеческие очертания. Кожа девушки покрылась волдырями и пятнами, которые быстро трансформировались в крупную чёрную чешую. Эйко закричала в ужасе, но противиться изменениям не могла — она превращалась в существо, больше всего напоминавшее человекоподобную ящерицу, только без хвоста. Лицо вытянулось, глаза развернулись, нос и уши практически исчезли, редуцировавшись до небольших дырок. Рот увеличился, став пастью, в которой теснились острые, как иглы, зубы.
— Теперь ты здесь своя! — крикнул Канэко, невидимый за завесой мрака. — Такой ты будешь плавать по Кава-Мидзу! Но тебе ещё многому придётся научиться, чтобы не стать добычей стражей Нуэ и демонов. А теперь — выходим!