Вторым источником сведений о Вольной печати были, как отмечалось, материалы самих корреспондентов или сотрудников Герцена и Огарева. Однако, исключая посмертные публикации конспиративной переписки и те случаи, когда корреспондентов заставляло говорить правительство, мы, по понятным причинам, находим в 1860–1905 гг. довольно мало рассказов и воспоминаний о нелегальных связях с Герценом. Даже в более безопасное время (1909) М. К. Рейхель напечатала лишь часть писем Герцена, отметив, что «остальные по некоторым соображениям не могут еще появиться в печати»5. Молчат о своих нелегальных связях с Герценом А. И. Кошелев,П. В. Анненков и другие мемуаристы.
Однако в русских исторических изданиях и журналах время от времени появлялись — часто в замаскированной форме — воспоминания некоторых корреспондентов Герцена или рассказы о некоторых корреспондентах. Особенно много таких материалов публиковалось в «Русской старине».
Из списка литературы о Герцене, составленном в 1908 г. А. Фоминым, видно, что за период 1861–1904 гг. появилось более 240 статей и заметок о Герцене в легальных журналах и газетах. Однако значительная их часть принадлежала авторам из охранительного лагеря (Катков и K°). В начале XX столетия в печати стало появляться все больше статей и материалов о Герцене. Если до 1900 г. выходило не более 10 статей в год, то в 1900 г. вышло 30, в 1901 г. — 17, в 1903 г. — 21 статья6. Однако все это была лишь небольшая частица того, что могли бы рассказать сотни людей.
Шли годы, и многие из бывших корреспондентов «Колокола» и «Полярной звезды» сходили в могилу. Сведения просачивались в печать большей частью от либеральных деятелей, некогда писавших в «Колокол». Рассказов и воспоминаний революционеров-практиков о своих связях с Вольной русской типографией почти не было. Чернышевский, Михайлов, Серно-Соловьевичи, деятели первой «Земли и Воли», Е. Якушкин, Ефремов и другие знали, конечно, очень многое о связях русского и заграничного революционных центров, но не могли и, конечно, не желали многого рассказывать.
Сведения о подпольных связях Герцена сосредоточивались в III отделении и других учреждениях самодержавия. До 1905 г. эти материалы лежали за семью печатями.
Во время процесса киевско-харьковского общества (1860), процесса 32-х, процесса землевольцев и ряда других правительство осудило и сослало многих тайных сотрудников Вольной типографии. Крупные потери понесли друзья и единомышленники Герцена и Огарева во время подавления польского восстания. Однако даже в годы своих наибольших успехов самодержавие имело сведения далеко не обо всех путях и связях между Россией и Вольной прессой. Во время процесса 32-х Н. А. Серно-Соловьевич внушал судьям, что, «если бы для существования „Колокола“ необходимы были постоянные корреспонденты, он не мог бы издаваться, потому что, сколько мне известно, Герцен никогда не мог убедить ни одного человека взять на себя труд постоянного сообщения известий»7.
В. Кельсиев, сдавшийся властям сотрудник Герцена, чью «Исповедь» правительство получило в 1867 г., преуменьшал развитие корреспондентской сети Герцена и Огарева и старался не называть имен, кроме тех, о которых правительство уже имело сведения по другим каналам.
Идейно-политическая борьба вокруг наследия Герцена и Огарева развернулась еще при их жизни. Как известно, только в самом конце XIX в. и в первые годы XX в. стало возможным упоминать имя Герцена в русской подцензурной печати без охранительных ругательств. Тогда же вышли в России и первые книги, посвященные его жизни и творчеству8.
Одновременно шла упорная борьба за опубликование в России сочинений Герцена.
Вышедшие за границей собрание сочинений Герцена под редакцией Вырубова (1875–1879), а также избранные статьи А. И. Герцена (1857–1869) под редакцией Л, А. Тихомирова (Женева, 1887 г.) были под запретом. В то же время Е. С. Некрасова, одна из первых собирательниц герценовского наследства, публикует в «Русской мысли» и «Русской старине» ряд писем и других биографических материалов о Герцене. В 1905 г. выходит первое в России далеко не полное семитомное собрание сочинений Герцена (изд. Павленкова).
Однако уже задолго до 1905 г. определились три основные точки зрения на интересующую нас проблему.
Первая — революционная, пролетарская. В. И. Ленин еще в конце XIX и в первые годы XX столетия разрабатывает учение о «наследстве», об идейной преемственности революционных поколений, подводит русскую социал-демократию к взгляду на Герцена, Белинского, Чернышевского, революционных народников как на ее прямых предшественников*. Такая оценка требовала особого внимания к общественной, революционной деятельности Герцена; рабочая печать была позже охарактеризована В. И. Лениным как преемница общедемократической печати 60-х годов «с „Колоколом“ Герцена во главе ее. В своей работе „Гонители земства и аннибалы либерализма“ (1901) Ленин писал о распространении по всей России „Колокола“ как об одной из важных примет первой революционной ситуации в стране» (Полн. собр. соч., т. 6, стр. 25; т. 25, стр. 93;т. 5, стр. 29).
Вторая точка зрения — либеральная, свойственная представителям части русской интеллигенции. Весьма характерным для ряда книг и статей о Герцене было молчание, обход вопроса о «Колоколе», «Полярной звезде» и их авторах. Отчасти это явление объяснялось недостатком материала, но одновременно выражало характерную либеральную точку зрения на Герцена как на художника, мыслителя, но не революционера-практика.
Наконец, третью точку зрения представляли крайние реакционеры — Катков, Победоносцев и их единомышленники.
Эта группа в отличие от либералов отнюдь необходила факты, говорящие о практической революционной деятельности Герцена. Как известно, в свое время Катков был склонен приписывать Искандеру организацию всех заговоров, беспорядков и пожаров в России.
Видя в Вольной печати своего заклятого и сильного врага, Катков и его сторонники (которых Герцен называл «подкатковщиками») старались очернить, опорочить революционные издания, их издателей и корреспондентов и вместе с ними всю революцию.
В «Русском вестнике» в 1889 г. появилась статья А. П. М-ского (под этим псевдонимом скрывался А. П. Мальшинский) «Герцен и его корреспонденты». Автор обрушивается на корреспондентов Вольной печати временами даже с большей злобой, чем на самого Герцена.
«Много раз, — пишет он, — соотечественники, ненавидящие строй русской жизни <…>, увлекали Герцена до предела протеста, поставленного им себе задачею <…>, односторонними и часто вполне лживыми корреспонденциями»9.
Мальшинский также сознательно преувеличивает участие «Польского жонда» в русских Вольных изданиях. Однако он признает, что в конце 50-х годов «личность Герцена пользовалась каким-то мистическим обаянием, превосходившим авторитет власти»10. Мальшинский знает, что в Лондон писали и революционеры и «люди умеренных мнений», что «особенно усердно помогали травлям крупных сановников должностные лица центральных канцелярий». Колебания Герцена Мальшинский считает «приемом притворного поклонения верховной власти с надеждой увлечь ее на путь реформы в желанном духе» и полагает, что «такой тактики не понимали корреспонденты Герцена», замечавшие, что «в лондонских изданиях начинают раздаваться гимны предержащим»11.