2 января 1865 г. он пишет: «Явился старец с необыкновенным, величаво энергичным видом. Мне сердце сказало, что это кто-то из декабристов. Я посмотрел на него и, схватив за руки, сказал: „Я видел ваш портрет“.
„Я Поджио“ <…> Господи, что за кряж людей!» (XXVIII, 8).
4 января 1865 г.: «Вчера был у старика Поджио — титаны…» (XXVIII, 9).
В то же время с революционерами-разночинцами — Базаровыми — у Герцена не прекращаются споры, в которых обе стороны часто несправедливы.
«Меня возмущает, — пишет Герцен Огареву в мае 1868 г., — их неблагодарность ко всем прошедшим деятелям, и в том числе к нам, — это чувство верное и его краснеть нечего. Смешны люди, которые себя переоценивают, зато ведь и люди, не ценящие себя по пробе, жалки. Рано или поздно я надену на них дурацкую шапку, но „Полярная звезда“ на 1869 год не будет их лобным местом» (XXIX, 352).
В последнюю книгу «Полярной звезды» никакие декабристские материалы не попали. Однако без полемики с «нигилистами» в альманахе не обошлось (статья Герцена «Еще раз Базаров» и главы об эмиграции из «Былого и дум»).
В одном отношении VIII книге альманаха повезло больше, чем другим. Поскольку Герцен был в беспрерывных разъездах, а издательскими делами в Женеве ведал Огарев, то друзья беспрерывно переписывались. Переписка же за 1868 г. почти целиком сохранилась, и в ней мы находим много подробностей о подготовке издания.
Как всегда, «Полярная звезда» набиралась по мере поступления материала, а отдельные оттиски распространялись еще до завершения книги в целом.
Герцен и Огарев еще не знают всех материалов книги, а уж готова корректура сначала новых глав из «Былого и дум», затем стихов Огарева (см. XXIX. 343, 350).
27 июля 1868 г., за 4 месяца до выхода тома, оттиск VII части «Былого и дум» был отослан М. К. Рейхель с посвящением:
«Сии „примёры“ будущей „Полярной звезды“ — Марии Каспаровне посвящает Вятский знакомый» (XXIX, 534).
31 мая 1868 г. Герцен еще мечтает, чтоб в VIII книге было кроме него да Огарева «что-нибудь чье-нибудь — ну хоть Мечникова (листа 2) или Бакунина, я буду платить по 80 франков с листа» (XXIX, 351). Известно, что в июле 1868 г. Огарев вел переговоры с Львом Мечниковым о какой-то его статье для «Полярной звезды». Герцен обещал платить за нее «140 франков с листа» (XXIX, 405). Однако в конце концов никакой статьи Мечникова в VIII книге так и не появилось.
Герцен интересуется в письмах каждой мелочью, касающейся новой «Полярной звезды», — порядком статей, оформлением, видом титульного листа.
«У „Полярной звезды“ можно поставить „Revue anniversaire“ (юбилейное издание — франц.)», — пишет он 1 июня 1868 г., имея в виду, вероятно, пятнадцатилетие Вольной русской типографии (1853–1868), однако потом Герцен от этой мысли отказался (возможно, из-за того, что альманах считался книгой «на 1869 год»).
«Вели готовить „Полярную звезду“ к 15 октября, — писал Герцен Огареву 23 сентября 1868 г., — обертка должна быть толстая, цвета „Былого и думы“» (XXIX, 447). Отдельное издание «Былого и дум» имело довольно большой успех, и Герцен стремился даже внешним видом «Полярной звезды» подчеркнуть связь, преемственность своих воспоминаний и альманаха.
16 октября 1868 г. Герцен распорядился: «Цена 3 франка мала, поставить 4» (XXIX, 468). 28 октября 1868 г. он писал Тхоржевскому: «Печатайте скорее, на заглавии следует „1869“ (все книги с 1 октября печатаются следующим годом)» (XXIX, 480).
Перед самым выходом «Полярной звезды» Герцену, после переговоров с русским журналистом А. П. Пятковским, показалось, что существует возможность напечатать инкогнито некоторые статьи непосредственно в России.
«Кабы знать да ведать прежде, — пишет он 26 сентября 1868 г., — пол „Полярной звезды“ можно было бы там напечатать» (XXIX, 448).
Как известно, Герцену удалось кое-что опубликовать в петербургском журнале «Неделя», но мечты о более широком вторжении на страницы подцензурной прессы оказались иллюзией.
С приближением дня рождения VIII «Полярной звезды» настроение издателей ухудшалось. Было ясно, что «Колокол» на французском должно прекратить. «Нашим истинным призванием было сзывать своих живых и издавать погребальный звон в память своих усопших, а не рассказывать нашим соседям истории наших могил и наших колебаний» (XX, 402). (выделено нами — V.V.)
1 декабря 1868 г. вышел последний номер, в котором Герцен опубликовал открытое письмо к Огареву.
«Наш прилив останавливается, ручьи текут в иных местах: отправимся же на поиски других земель и других источников. Тебе известно, с каким упорством настаивал я с 1864 года на продолжении издания „Колокола“, но, придя в конце концов к убеждению, что существование его становится натянутым, искусственным, я отступаю <…>. Мы слишком долго шли своим путем, чтобы возвращаться вспять; но нам нет никакой нужды идти все той же тропинкой, когда она становится непроходимой, когда не хватает хлеба насущного. Без постоянных корреспонденций с родины газета, издающаяся за границей, невозможна, она теряет связь с текущей жизнью, превращается в молитвенник эмигрантов, в непрерывные жалобы, в затяжное рыдание» (XX, 398–399).