обертонов и оттенков жирного, и одновременно, сухого, звука.
А, вот оно: скрипнула, резко, надругавшись над феерией ленивого вечера,
весьма своеобразная дверь.
Такие двери в старых сельских домах — тяжелы и хранят за своими пла-
щями не очень приятные секреты нарушенных обетов молчать.
Крик ворона: ржавый ключ разорвал саван пасторального вечера.
Еще...
И еще.
Треснула ткань.
Длань, с причудливо сгруппированными пальцами сухо и резко толкнула
туловище ворот с обрыва «не замечать».
Прорванная ткань, как не крути, уже совсем не та иллюзия цельности.
Жить по-старому не получится.
Демиург, злой, из глубинного страха, творец сжатых объемов.
Миры различных Учений.
Их общее и тождественное — за пределами понятий, обозначений и рече-
ний.А вот то, что описуемо, находится уже в конкретных особенностях обстоя-
тельств и потому различно.
Если получается одновременно держать равновесие универсального
и уникального, мгновенно проявляется очень специфическая раскованность
вне жесткого дуализма.
Есть и «то» и «это», и они одновременно вершинами в едином небе, а вот
окрестности, очень даже разные.
Демиургия злая связана с соскакиванием метасубтильного внимания
с плавающего тончайшего равновесия.
Первый перекос — нигилизм, то есть отрицание по тождеству: все равно
в том, что ничего нет, потому и говорить не о чем.
Есть только сенсориум, все остальное — изыски развращенного ума;
а то и симфонии чувств и ощущений тоже нет. Как бы свобода от всего...
36
Второй перекос пениться, застывая в бетон фиксации собственных воз-
зрений и далее все иное трактуется чрез себя и в соотношении собственной
системы.
Формируется закрытая структура и другое видится неким вызовом и точ-
кой сгущения, от которой отталкивается стеклянеющая поверхность закрытой
банки.
Задыхаешься в опоре: ведь спрыгивание в чрезмерную спецификацию
застывшего света ощущается необходимым как следствие отсутствия устой-
чивого Плода Делания, — он подменяется мнимой плотностью иллюзорной
опоры.
Так возникает повод для «религиозных войн», — а ведь все начиналось-то
с невинного стеба и легкой насмешки, амбарного замка-ярлыка на тело Дру-
гого Учения.
Тайна сочетания универсалии-спецификации, общего-неповторимого —
мастер-ключ от многих, вроде бы не решаемых, Квадратур Круга.
И решение сие берет последнее противостояние в рамках Время-Про-
странство; смотрит с особого, тайного, пронизывающего угла, и дихотомия
плавится.
Безусильное и непреднамеренное Творчество, когда глубокие смыслы
и нездешние состояния рождаются как бы сами собою, вне намереваний
и усилий; так и ветвится речение: «чудесное, непорочное, зачатие», которое,
вполне возможно, симметрично своею мудростью, воскресению и победе над
смертью-исчезновением.
Созвучно такому творчеству-знаку самовозникающяя радость, проекция
света невечернего.
Любое соскакивание с равновесия так, или иначе, сдергивает оперативную
сборку либо в холод отрицалова, либо — в борьбу за «мое лучше, мое истин-
нее».
Ведь никакого здоровья нет: действительно более-менее здоровый человек
не выделяет как отдельное нечто само здоровье.
То есть здоровье познается только через нездоровье, так же как и счастье —
через несчастье, а справедливость — через несправедливость.
Потому, только мы, творя злую демиургию, называя себя «христианином»,
«буддистом», «каббалистом» перестаем, причем мгновенно, быть (в том слу-
чае если вообще были) христианином, буддистом, каббалистом...
А просто даем имя своим неуверенности и страху.
А страх — главный узор подлунного мира, мира стихии Земля.
Далее демиургия множественно отражается и дробится, вплоть до специ-
фики как бы рефлекторных ответов.
37
Струи метапарадигм — так можно описать сие в логосе.
Демиургия — есть продолжающееся поддержание бытия собственной
тюрьмы.
Двадцать первый Аркан, «Безумец», «ходок в „ТАМ“», «Держатель Изум-
рудной Розы» вполне заслуживает названия «Видящий козни Демиурга».
А видя их, имеем шансы, вниманием особым, разрушать сии казематы....
Так, Община практикующих, по крайней мере в современных условиях,
одновременно — и вотчина Демиурга, и союз Корабелов в поиске Истины.
Злой Творец манифестируется и в едва различимых нюансировках; суть