- Матвей… - заплакала Лиза.
- Не нервничай, тебе нельзя, - сказал он ей, оборачиваясь. – Я уже ухожу.
- Вон! – очнулся папаша. – Вон из моего дома! Ты мне больше не сын!
Матвей усмехнулся и, подмигнув Лизе, покинул дом, который давно уже не считал родным. Может, так даже лучше. Это определенно поставит точку в затянувшейся войне. Мачеха будет довольна. Никто не тронет Эйру и двойняшек.
Свобода!
- Матвей! – Лиза выскочила следом за ним на крыльцо. – Подожди, не уходи. Я расскажу… обещаю, я сейчас все ему расскажу…
- Не надо, Лизка. – Матвей остановился возле своей машины. – Не надо ничего рассказывать. Не порть отношения с родителями. Береги ребенка и мужа.
- Ты меня простил? – недоверчиво спросила она.
- Это так важно?
Матвей задрал голову, чтобы не спалиться. Мужчинам нельзя плакать. Взгляд упал на флюгер, поскрипывающий на ветру.
- Прощу, если ты украдешь для меня одну вещь, - сказал он.
- Какую? – растерялась Лиза.
- Кота с крыши.
- Что? Флюгер?!
- Ага. Сама только не лезь туда. Он тяжелый. И приварен. Найми рабочего с «болгаркой», организуй все, когда родителей не будет дома. Поверь, пропажу они не заметят. Или замени флюгер другим. Но мне нужен этот кот.
- Он что, из золота?
- Он из памяти, - вздохнул Матвей. – Это полностью искупит твой грех.
- Ладно, я сделаю…
Выехав из поселка, Матвей понял, что не хочет возвращаться к Эйре и детям в таком разбитом состоянии. Она начнет расспрашивать, придется рассказывать о скандале… Ей оно надо? Матвей не представлял, как можно грузить проблемами любимую женщину. Она сегодня и так перенервничала.
Он поехал к себе домой, в московскую квартиру, и уже оттуда отправил Эйре сообщение.
«У вас все хорошо? Переночую в Москве, очень устал. Вернусь завтра. Люблю вас. Поцелуй Митьку и Лису».
Матвей дождался ответа и выключил телефон. Эйра написала, что у них все в порядке, значит, можно не волноваться.
Мужчины не имеют права на слабость. Но сейчас Матвей чувствовал себя слабым и беспомощным, совершенно никчемным. Его словно вывернули наизнанку, хотя, казалось бы, ничего необычного не произошло. Очередной скандал, всего-то.
Он налил себе выпить, но алкоголь не лез в горло. Хотел отвлечься фильмом, но поротый зад внезапно напомнил о себе. Странно, он не замечал боли, когда вел машину. Чтобы хоть как-то облегчить страдания, пришлось лечь на живот.
Отвлечься не получилось, в голову постоянно лезли всякие мысли. В основном вспоминалось прошлое… Матвей то ворочался, пытаясь уснуть, то бродил по квартире в поисках обезболивающего, то косился на телефон, как будто выключенный гаджет мог ожить.
Муторно… Давно ему не было так тоскливо, тяжко и тревожно.
И, пожалуй, одиноко.
Матвей почти решился связаться с Робкой, когда в дверь позвонили. Он не хотел открывать. Поздний вечер, почти ночь. Он никого не ждал. Однако гость оказался настойчивым.
Матвей включил экран видеофона и увидел Эйру.
23. Живой труп
Эйра не сильно удивилась, когда Матвей сбежал. Мужского упрямства в нем предостаточно, а конфликт с отцом, похоже, серьезный. Откровенно говоря, встревожилась она сильнее, чем разозлилась из-за того, что Матвей стащил спрятанные ключи. Держа на руках дочку, Эйра горько вздыхала, глядя вслед выезжающей со двора машине.
Только бы ничего плохого не случилось...
Отчего-то внутри что-то противно ныло, как больной зуб. Занимаясь детьми, Эйра то и дело поглядывала на часы и проверяла телефон, периодически злясь на себя. И чего она волнуется? Не на войну же Матвей отправился, а всего лишь поговорить с отцом.
Получив сообщение, Эйра поняла, что переживала не зря. Если Матвей не торопится возвращаться, значит, хочет что-то скрыть. Такие мужчины, как он, предпочитают не делиться болью. Матвей отлежится в своей «берлоге» и вернется к Эйре и детям, как ни в чем не бывало.
Но страдать в одиночестве намного тяжелее…
К счастью, Оля и Руслан вернулись из отпуска, а двойняшки великодушно отпустили маму, увлекшись подаренными им мячиками.
- Они так все цветы переломают, - вздохнула Эйра.
- Я прослежу, чтобы этого не случилось, - пообещал Руслан.
- Оль, прости. Я злоупотребляю твоей добротой.
- Ай, пустяки. Мне в радость.
- Своих, небось, уже не хочется…
- Наоборот, - засмеялась Оля. – Поезжай, ни о чем не беспокойся.
Эйра беспокоилась, но не о детях, оставленных на даче под присмотром Оли и Руслана.
Матвей выглядел ужасно: воспаленные глаза, потемневшее лицо, потухший взгляд. И ни капли радости при виде Эйры.
- Что-то случилось? – хрипло спросил он, едва открыв дверь. – Что-то с детьми? Где они?
- С детьми все в порядке. Со мной тоже.
- Тогда зачем ты здесь?
- Войти не пригласишь?
Матвей посторонился, хмуро поглядывая на Эйру.
- У меня не прибрано, - пробурчал он. – И угостить нечем. Я не ждал гостей.
- Ага, - кивнула она, сбрасывая босоножки.
Обнять и плакать. Иначе и не скажешь.
Милый колючий ежик…
Эйра вздрогнула, удивившись собственным мыслям. Милый? Она внимательно посмотрела на Матвея. Милый. И колючий.
- Ты как? – спросила она, проходя на кухню.
- Как видишь, жив и здоров. – Матвей вынужденно поплелся следом. – Что со мной сделается…
- Ты уехал отнюдь не в прекрасном состоянии. – Эйра бесцеремонно открыла холодильник. – Выключен?
- И что? Кому какое дело…
- Это ты о холодильнике?
- Холодильник выключен, потому что я тут не живу.
Матвей огрызался, и Эйре это совершенно не нравилось. Не потому что он вдруг посмел так себя вести, а из-за того, что его настроение оказалось паршивее, чем она думала.
- Ты ел? – спросила Эйра, проверяя, что в шкафах.
- Нет. Я не хочу.
На столе она заметила стакан с остатками воды и початую упаковку анальгетика. В мойке стоял грязный бокал. Коньяк? Виски? Да какая разница…
- Матюш… - Эйра подошла к нему и обняла за талию, запрокидывая голову. – Ты мне не рад?
В его взгляде промелькнуло сожаление. Непростой выбор: солгать или сказать правду.
- Нет, - выдохнул он наконец. – Прости, но… нет.
Он осторожно высвободился из объятий.
- Ты зря оставила детей. Я в порядке, а они…
- Прекрасно проводят время с Олей и Русланом, - перебила Эйра. – А я… беспокоилась о тебе.
- Я в порядке, - упрямо повторил Матвей.
- Можешь произнести это хоть сто раз, лучше не станет, - вздохнула Эйра. – Пойдем.
Она взяла его за руку и повела в комнату.
- Эйра, не надо…
- Я уйду, - сказала она. – Дай мне час, а потом я уйду.
- Час? Зачем?
- Всего лишь час, Матвей. Можешь довериться мне?
Он неохотно кивнул. Выхода нет, Эйра загнала его в угол. А ей казалось, что она балансирует на тонкой проволоке, натянутой над бездной: одно неверное движение, и Матвей попросту выставит ее из дома. И предпочтет страдать в одиночестве.
Увы, оставлять Матвея одного нельзя. Порка изменила уровень гормонов в крови, потом был секс, и на чистом адреналине – непростой разговор с отцом. После такого откат неизбежен.
- Штаны спусти и ляг на диван, - велела Эйра.
Лицо Матвея исказилось от возмущения.
- Нет, - жестко сказал он. – Прости, но… Нет, не сейчас. Если хочешь наказать за то, что я украл ключи…
- Матюш, пожалуйста. – Она старалась говорить мягко. – Я не собираюсь наказывать. Ты упрекал меня в недоверии… А сам?
- Если не… Тогда зачем?
Эйра подумала, что он похож на капризного ребенка. Вместо того чтобы получить лекарство и облегчить боль, сопротивляется и ковыряет рану. Она вдруг вспомнила, как Матвей удивлялся любому заботливому жесту. Ей казалось, это из-за того, что она долго держала его в ежовых рукавицах, но, похоже, дело в другом. Он просто не привык, чтобы о нем заботились.