Дора определенно капризничала. Имела право, это косяк Эйры. Нижние в ее клубе не всегда вели себя безупречно, однако ванили среди них не было.
- Я разберусь, - сказала Эйра решительно. – Приношу искренние извинения, Дора. Тебе необязательно продолжать, возвращайся в зал. А я поговорю с Мэтом.
- Дан – хороший администратор, но без тебя здесь бардак, - неожиданно пожаловалась Дора. – Раньше ты таких ошибок не допускала.
Эйре пришлось проглотить этот упрек. Отчасти Дора права, она забросила дела клуба, посвятив себя детям. Но ведь так правильно. А ванильный мальчик здесь больше не появится.
Эйра не стала ждать, когда Матвей выйдет из ванной комнаты, не стала стучать. Сквозь шум воды она слышала и сдавленные рыдания. У мальчишки определенно истерика. Особенно, если его… отшлепали.
Лекарство немного помогло, а стыд и вовсе привел его в чувство. Эйра понимала, как непросто Матвею стоять перед ней обнаженным, поротым и заплаканным. Это она из упрямства зовет его мальчишкой и засранцем, но он все же мужчина…
Нижний на коленях или в любой другой унизительной позе всегда остается мужчиной, сильным и уверенным в себе. Он так же, как и все мужчины, стыдится слез и ненавидит себя за слабость. А Матвей дезориентирован и не понимает, что его естественное поведение намного приятнее притворства.
- Зачем тебе это? – вздохнула Эйра, когда он заключил ее в объятия.
Она искренне недоумевала, для чего молодому, красивому и, наверняка, успешному парню тратить время на женщину в возрасте, к тому же, с особенными потребностями. Но никак не ожидала услышать то, что услышала.
- Затем, что я люблю тебя, - выдохнул Матвей.
- Что?!
- Люблю, - упрямо повторил он, отстранившись. И, помолчав, добавил: - Других объяснений у меня нет.
Только этого не хватало! И что такого она сделала два года назад, что его до сих пор кроет влюбленностью?
- Нет никакой любви, - проворчала Эйра. – Глупости все это. Ты умылся? Пойдем в комнату, оденешься. Дора ушла.
- А потом мы поговорим? – нахмурился Матвей.
- Потом ты поедешь домой и будешь лечить зад! – рыкнула Эйра. – И заодно думать над своим поведением. Если захочешь, позвони через неделю. Я назначу встречу и выслушаю… весь твой бред.
Он насупился, но возражений не последовало. Есть ли шанс, что остынет через неделю? Сомнительно. Для этого засранца и два года – не срок.
- А как лечить? – Матвей оглянулся через плечо. – Разве надо? Само не пройдет?
Эйра закатила глаза, взяла его за руку и повела в комнату.
- Вот. – Она открыла аптечку и достала тюбик с мазью. – Возьмешь с собой, инструкция внутри. Кожа не повреждена, воспаления нет, только гематомы. Если будет сильно болеть, выпьешь анальгетик. Не надо объяснять, что это?
Он отрицательно качнул головой и закусил губу.
Вот же…
- Ладно, ложись на живот, - скомандовала Эйра.
- Зачем? – тут же спросил Матвей.
- Пороть буду, - зловеще пообещала она. – Если бы ты знал, как хочется!
Вопреки ожиданиям, он, хоть и испугался, но послушно лег на кровать и вытянул руки вперед.
Вот же…
Эйра коснулась покрасневшей кожи, и Матвей вздрогнул всем телом. Болевой порог у него, и правда, низкий. Дора не так уж сильно выдрала засранца. Эйра сделала бы это лучше… красивее…
- Готов? – спросила она. – Вот тебе за вранье! – Она шлепнула его по бедру. – А это – за упрямство!
Матвей напрягся, сжал кулаки, но Эйра уже наносила мазь на пострадавшие места.
И зачем она с ним возится? Только приручает…
- Полежи немного, пусть мазь впитается, - сказала она. – Можешь не спешить, сюда никто не придет.
- Спасибо… госпожа.
Матвей перевернулся на бок и смотрел на Эйру, подперев голову рукой. И чего Дора выдумывает? Необученный, контакта нет… Вежливый, и взгляд туманится…
Стоп! Что?!
- Мэт, давай договоримся сразу. Я тебе не госпожа. И ты не нижний. Прекрати притворяться.
- Я не притворяюсь. С тобой… все иначе. Мне кажется, я могу выполнить любой твой приказ.
- Тебе кажется! – отрезала Эйра. – А если хочешь попробовать, то свой приказ я уже озвучила. Встретимся через неделю, если не передумаешь.
9. Отцы и дети
Что такое неделя для того, кто ждал два года? Пустяк.
Так казалось Матвею, когда он уходил из клуба, воодушевленный надеждой, что подарила ему Эйра. Ведь она могла выгнать его взашей за проваленное испытание. Он и тогда не сдался бы – ходил бы за ней по пятам, рискуя попасть в полицию за домогательства.
К счастью, можно обойтись без экстремальных мер. Неделя пролетит быстро: Матвею есть, чем заняться. Его наконец-то пригласили на интервью в три из пяти компаний, куда он пытался устроиться на работу. Без опыта выбор невелик и зарплата смешная, но надо с чего-то начинать.
И над поведением надо подумать, если Эйра велела. Тем более, появилась новая вводная: ему не нравится быть чьим-то сабом. Он хочет подчиняться только Эйре.
Наваждение не прошло, когда Матвей ее увидел. Одержимость не исчезла, вопреки всем доводам рассудка. И тянет его не к доминирующей женщине, не к «мамочке», а к Эйре!
Она не заметила или сделала вид, что не заметила, как в ее присутствии член встал колом. Ничего подобного не случилось рядом с Дорой. Вообще, с потенцией у Матвея все в порядке, монашеский образ жизни после встречи с Эйрой он не вел. Все пытался доказать себе, что она ничего не значит…
Доказал, ага. Обратное. Вот еще один вывод: Матвей одержим не сексуальным влечением. Вернее, не только им. Секс с Эйрой был охренительным, но не самым крышесносным в его практике. Возможно, потому что все произошло именно так, как произошло.
Матвей вспомнил еще кое-что. Что тогда, что теперь боль после ударов Эйры приносила облегчение и предвкушение чего-то хорошего.
В общем, в себе он не разобрался, но окончательно убедился, что его слова о любви к Эйре – не пустой звук.
Настроение ожидания праздника основательно подпортил папаша.
Неудивительно. Он всегда напоминал о себе в «нужный» момент. Как будто зорко следил, чтобы сын не расслаблялся.
- Завтра в семь жду на семейном ужине. Оденься прилично, у Лизы помолвка.
Матвей подавил в зародыше желание сказаться занятым. Не поможет. Тем более, у него с отцом договор.
- Хорошо. Я буду.
В загородном доме отца Матвей появлялся не часто и исключительно по приглашению. Старая семейная история по-прежнему причиняла боль, хотя родственные чувства практически исчезли. Невозможно любить того, кто предал…
Каждый раз, выходя из машины, Матвей задирал голову, чтобы увидеть флюгер, закрепленный на крыше дома. Кот и мышонок – первые, с кем он здоровался, приезжая сюда.
Флюгер – единственная вещь, хранящая память о маме. Если бы мачеха знала, по чьему эскизу он сделан, то выкинула бы и его. Отец не сказал ей… Или забыл, как и все, что связано с первой женой.
А Матвею легче подниматься по ступенькам, осознавая, что дом еще хранит память о маме. И пусть об этом никто, кроме него, не догадывается.
- Привет, сынок! Как я рад, что ты смог приехать.
При гостях папаша всегда так распинается. Особенно при тех, кому надо продемонстрировать образцовую семью Соколовых. Сегодня незнакомых людей немного. Матвей поздоровался с мачехой и Лизой, и отец представил его жениху и его родителям.
- Ждали только тебя, - сказал папаша. – Можно садиться за стол.
- Я же не опоздал? – Матвей посмотрел на часы, нахмурившись.
- Нет, это мы пришли раньше, - улыбнулась мать жениха.
Похоже, у Лизки все серьезно, если отец устроил помолвку в тесном семейном кругу. Ирония судьбы: приемная дочь ближе родного сына. Судя по довольному виду папаши, Лиза выбрала правильного жениха.