В материалах Московского музея (№ 1952) находятся два документа (в копии и в черновой), относящиеся к первому и второму запрещению лож, – именно, ответная бумага С.С.Ланского к тогдашнему министру внутренних дел В.П.Кочубею, 1820-го года, об исполнении им предписанного указом закрытия лож, и другая подобная бумага от 1826-го года.
Первая из них состоит в следующем:
«Милостивый государь Граф Виктор Павлович!
Вследствие почтеннейшего отношения вашего сиятельства от 6-го августа № 565, с изображением в оном высочайшего его императорского в-ва повеления о закрытии масонских лож, честь имею уведомить вас, т.г., что по предмету сему учинены мною следующие распоряжения:
1) Состоявшие здесь под управлением Великой Провин-циальной Ложи пять масонских чож, под именами 1. Елизаветы Добродетели, 2. Трех Добродетелей, 3. Трех Светил (работавших на российском языке), 4. Дубовой Долины к Верности (на немецком языке) и 5. Орфея (на французском языке), 12-го сего месяца без всяких обрядов закрыты, а токмо объявлено о том мною всем бывшим в сие время членам тех лож.
2) От находящихся здесь налицо членов означенных пяти пож взяты, на основании помянутого высойчайшего повеления, подписки, кои, в числе 95-ти, при сем честь имею препроводить.
3) О закрытии в Москве ложи, под именем Ищущих Манны (работавшей на российском языке), под управлением той же Великой Ложи состоявшей, сообщено мною управ ппющему оной г. надворному советнику фон Визину; копия с сего отношения при сем прилагается.
4) К отсутствующим членами лож, здесь учрежденых, послан мною циркуляр, при сем в списке прилагаемый, о присылке ко мне подписок, кои, по мере получения, я буду иметь честь доставлять непосредственно к вашему с-ву.
5) Под управлением Великой Провинциальной Ложи находилась еще одна ложа в Одессе, под именем Эвксинского Понта (работавшая на российском и разных иностранных языках), в коей великим мастером был гр. Александр Федорович Ланжерон, а намеапным мастером французский вице-консул Шале. Как известно мне, что ложа сия гр. Александром Федоровичем закрыта еще до состояния ныне высочайшего повеления, то Великая Провинциальная Ложа не имеет уже с оной сношений, а потому и взятие от членов, составлявших одесскую ложу, подписок, состоит вне моей возможности.
При сем дотом поставляю изъяснить вашему с-ву, что члены лож, под управлением Провинциальной Ложи состоявших, преисполнены будучи верноподданическими чувтсвами к Государю Императору, всегда старались оные оправдать на опыте, в собраниях их по существу законов, руководствовавших вепикую Провинциальную Ложу, не допускались никакие политические толки, а всегда внушаемы были братьям правила, основанные на христианстве и исполнении гражданских обязанностей, нашему образу правления свойственных. Сношений же с другими тайными обществами у нас никаких не бывало и иметь их воспрещалось. Ныне члены, узнав чрез меня волю Государя Императора, в отношении вашего с-ва изъясненную, со всею готовностью во всяком случае беспрекословно повиноваться оной, охотно исполнили высочайшее повеление. О каковой готовности и верноподданической преданности ко всемилостивейшему государю я осмеливаюсь покорнейше просить ваше с-во довести до высочайшего сведения его императорского величества.
С совершенным почтением и преданностью честь имею быть вашего с-ва покорнейшим слугою.
С. Ланской. в С.-Петербурге
16 (или 17) августа 1822 года Его с-ву В.П.Кочубею»
При этом письме, как сказано выше, препровождались и подписки членов, в числе 95-ти.
С закрытием лож в 1822-м году прекращаются сведения о масонских ложах, до сих пор не было известно никаких данных о том, как было принято русскими масонами закрытие лож и насколько они ценили свои предания и хранили их после того. В собрании Московского музея сохранился следующий документ, относящийся к 1827 году и доставляющий некоторые сведения об этом предмете:
«Итак, для собственного нашего руководства и для тех, кои посче нас призваны будут к сим занятиям, сообразив все вышеописанное с правилами о-ского учения, в чистоте и святости коего мы уверены, начертали мы д-ля вышесказанных степеней следующее постановление, от коего никто да не укпонится:
Работы производить по актам, исправленным и сверенным с подчинниками, утвержденным приложением к. ним особой печати.
Вообще должно присупать с крайней осторожностью к умножению числа братьев и увеличению прикосновенных к нам, как по причине существования подозрения со стороны правительства, так и потому что, разводя приготовленную школу, нам должно рачительно печисъ с сохранении ее в чистоте, чтобы она не походила на скопища наружного масонства, самому себе преданного, орденского руководства лишенного и цели о-на совершенно противного.
Наконец, если б по неисповедимым судьбам Божим последовало снятие наложенного на масонские ложи запрещения, то и тогда для братьев, к союзу нашему принадлежащих, до плены все сии правила служить основанием к открытию иоанновских и шотландских лож, по истинным актам.
Если же, по каким бы то ни было причинам, не позволено было бы по актам сим работать, потребовало бы подчинение какому-нибудь масонскому начальству, порядку нашему не принадлежащему, тогда в действиях таковых никому из нас участия не принимать, а оставаться всем нам в настоящем положении и в тишине спокойно продолжать занятия наши, имея всегда в предмете сказавшие у Afamtp: V1.33– «Ищите во первых царствия Божия и правды Его, и все сие приложиться вам».
10 сентября 1827-го года.»
Масонство в Северо-американских Соединенных Штатах
В северо-американских колониях Англии масонство появилось, по-видимому, вскоре после первых успехов его среди великосветского общества метрополии – в 20-х годах XVIII столетия.
В 1730 году, печатая в своей «Пенсильванской газете» отчеты о собраниях лондонских масонов, Бен. Франклин мог уже ссылаться на существование «в здешней колонии (т.е. Пенсильвании) многих масонских лож» и на «большой интерес, проявляемый к ним со стороны публики». Именно в этом году появился в Америке и первый «провинциальный Гроссмейстер» (для провинций Ныо-Иорка, Нью-Джерси и Пенсильвании) в лице жившего в Англии сына Нью-Джерсий-ского губернатора – Даниеля Кокса.
В 1731 году он присутствовал на собрании Великой Лондонской Ложи, где в честь его был поднят тост за «Провинциального Гроссмейстера Северной Америки».
Более серьезное значение имели грамоты, выданные в 1733 и 1734 году бостонцу Генри Прайсу, первая на звание «Провинциального Гроссмейстера Новой Англии и всех относящихся к ней владений и территорий», а вторая на звание «Гроссмейстера всей Америки».
«Привилегии пенсильванских масонов», об утверждении которых хлопотал перед Прайсом Франклин, заключались в существовании в Филадельфии независимой от Лондона Великой Ложи, учрежденной здесь, при деятельном сотрудничестве Франклина, в 1731 году. Франклин познакомился с масонством, по-видимому, еще в 1725–1726 годах во время путешествия в Лондон, когда ему было всего девятнадцать лет. Вступить в масонство он в это время еще не мог, так как для этого требовался по уставу 25-летний возраст, и потому по возвращении в Америку он основал, по образцу масонства, свое собственное тайное общество – «Клуб кожаного передника» – зародыш будущего «Книгоиздательского и Философского Американского Общества». В масонство он был принят в Филадельфии в 1731 году и сразу стал играть в учрежденной в этом году Великой Ложе выдающуюся роль: немедленно по вступлении в масонство он сделался ее «Депутатом-Гроссмейстером» (товарищем Гроссмейстера), в следующем году он составил для нее первый в Америке масонский устав, а в 1734 году был выбран Гроссмейстером.
Три года спустя в Филадельфии произошло событие, едва не повлиявшее очень печально на судьбу пенсильванского масонства. Некий Эвон Джонс, аптекарь по профессии, вздумал в компании с несколькими приятелями, как и он, не имевшими никакого отношения к масонству, разыграть шутку над своим учеником Даниилом Ризом – поклонником оккультизма, мечтавшем непременно вступить в масонский орден, чтобы узнать его «страшные тайны». Шутники рекомендовались Ризу масонами и предложили «вступить в ложу». Тот, не подозревая обмана, немедленно согласился. Его привели с завязанными глазами в погреб аптекаря, и заставив проделать разные циничные и фантастические обряды, объявили «посвященным в ученики». Через несколько дней началось «посвящение в мастера». На этот раз шутка кончилась трагедией: «дьявол», украшенный коровьими рогами и хвостом и державший в руках блюдо с зажженным спиртом (очевидно, «адский огонь»), нечаянно опрокинул его на Риза и причинил ему смертельные ожоги. Джонса и его соучастников арестовали и предали суду как убийц.