Две закладки по 15 копий – тираж. 30 экземпляров. На всю страну. «Этого достаточно».
…На западе писали, что, по подсчетам специалистов, «Хронику» выпускает научно-исследовательский институт.
В начале 70-х по Москве ходили упорные слухи о закрытом Пленуме ЦК, где будто бы разгорелся спор о том, что делать с диссидентами и, в частности, с «Хроникой». Передавали, «то выступил Ю. Андропов и сказал так: „Хронику“ можно уничтожить одним ударом, для чего потребуются массовые аресты (и он назвал цифру). Но стоит ли игра свеч?
Разразится скандал, который скажется на репутации –государства и серьезно повредит нам в международных контактах…» И будто бы кто-то резко возразил ему с места: мол, лучше один большой скандал и – кончить, чем эти нескончаемые скандальчики!
В середине января 1972 года по Москве, Ленинграду и другим городам прокатилась волна обысков по неизвестному ранее «делу № 24». Целенаправленно искали (и находили) экземпляры крамольной летописи. В Вильнюсе арестовали и бросили в психушку историка Вацлава Сев-рука. В Москве арестовали астронома Кронида Любарского. «В последующие.полтора месяца на допросы в КГБ были вызваны все (кроме Якира), у кого производился обыск, и их родственники и знакомые. Из допросов стало ясно, что следствие в основном интересует вопрос об изготовлении и распространении „Хроники текущих событий“ („Хроника“; № 24, 1972).
Весной прошла новая серия обысков.
В конце июня арестовали Якира, в сентябре – другого известного диссидента, экономиста Виктора Красина.
…В сентябре арестован математик Юрий Шиханович. В октябре – суд в Ногинске над К. Любарским. 5 лет лагерей. 4 ноября Ирина Якир получила свидание с отцом в кабинете Лефортовской тюрьмы..
Поговорим о дружбе народов.
«В середине мая в ряде мест Узбекистана происходили массовые национальные волнения в форме стихийных собраний и митигнов… Волнения приняли такую острую форму, что в Ташкент были стянуты войска. В Ташкенте и других городах было задержано около 150 человек, большинство было отпущено, человек 30 получили по 15 суток за „мелкое хулигантство“…
В Узбекистане происходят также волнения среди многочисленного таджикского населения. В Бухаре, где живет очень много таджиков, во вновь выдаваемых паспортах таджикам в графе «национальность» стали писать «узбек». Принцип «разделяй и властвуй» не сработал, и гнев таджикского населения обрушился не на узбеков, а на инициаторов нововведения… Месть за оскорбленное национальное чувство выразилась в страшной форме: произошли… убийства. Волнения продолжаются».
Особенно мощным в те годы было движение крымских татар за возвращение в Крым, на родину предков, откуда их депортировали в 1944-м. Письма протеста в ЦК собирали десятки тысяч подписей. Примечательно, что к движению присоединялись и люди других национальностей – писатель А.Е. Костерин, опальный генерал П.Г. Григоренко, школьный учитель Илья Габай… И жестоко расплачивались за это.
Вот эпизод этой долгой борьбы маленького народа за справедливость.
В Москве «6 июня 1969 г… состоялась демонстрация крымских татар на площади Маяковского… Участвовало 5 человек: Зампира Асанова, Энвер Аметов, Решат Джемиев, Айдер Зейтулаев, Ибрагим Холопов. В 12 час. 15 мин. около памятника Маяковскому они развернули свои лозунги: „Да здравствует ленинская национальная политика“, „Коммунисты, верните Крым крымским татарам“, „Прекратить гонения на крымских татар“, „Свободу генералу Григоренко“. На последнем плакате была фотография П. Г. Григоренко.
Вокруг демонстрантов собралась большая толпа, человек 300, окружившая их кольцом, но не решавшаяся подойти совсем близко. Толпа молчала, было два выкрика: «Не надо было продавать Россию!» Демонстрантам никто не предлагал разойтись. Постовые милиционеры ушли со своих постов и, посоветовавшись, пробрались в толпу, из толпы выбрали человек 10 по каким-то известным им признакам. И уже эти люди пробились через толпу к демонстрантам и, изображая народный гнев, хватали их… Они весьма профессионально заламывали демонстрантам руки, а две женщины из их числа били демонстрантов зонтиками. Демонстранты не сопротивлялись. Решат и Айдер кричали: «Да здравствует свобода!» «Ишь ты, – сказал милиционер, – свободы тебе захотелось». Вместе с демонстрантами была задержана стоявшая около них Ирина Якир.
В настоящее время дальнейшим репрессиям подвергается Решат Джемиев» («Хроника», № 8).
Существовало и русское национальное движение. Некоторое время в Москве выходил самиздатский журнал «Вече», материалы которого аннотировались в «Хронике». Первый редактор «Вече» Владимир Осипов был арестован и заключен в лагерь.
Никакого отношения к русской идее не имели новоявленные теоретики национал-социализма. «Хроника» (№ 7) рассказала о так называемой группе Фетисова, писавшего об «исторической необходимости» тоталитарных режимов Гитлера и Сталина, ставших надежным оплотом в борьбе с «еврейским хаосом». Сам Фетисов в 1968 году вышел из партии, протестуя против проведенной в 1956 году десталинизации… Абсолютная нетерпимость властей к любому инакомыслию выразилась в том, что Фетисов и три его сподвижника были арестованы, признаны невменяемыми и заключены в спецпсихбольницы. Самиздат пополнился статьей «Своя своих не познаша», где с издевательским недоумением сообщалось о судьбе группы Фетисова.
«Этот документ дважды, порочен, – отмечала „Хроника“, пренебрегая своим обычным правилом воздерживаться от оценок. – Во-первых, вместо серьезной критики автор ограничивается насмешками над „очевидной глупостью фе-тисовских идей“… „Хроника“ считает, что столь радикальная антидемократическая программа заслуживает столь же радикальной, но абсолютно серьезной научной критики… Во-вторых, можно считать этичной полемику с людьми, находящимися в заключении, вернее, с их идеями, которые продолжают распространяться и воздействовать. Но выражать удовлетворение по поводу того, что власти отправили твоего идейного противника в „желтый дом“, – безнравственно. Это значит уподобиться тому же Фетисову, который считал, что Синявского и Даниэля следовало бы расстрелять. Автор документа „Своя своих не познаша“ не назвал себя, анонимность же приводит к тому, что документ выглядит выражением точки зрениято кругов демократической интеллигенции, каковым он, надо надеяться, не является».
Полтора года «Хроника» не выходила. Тщательно собирался и редактировался материал, были подготовлены три номера, но ни один из них не шел ни в самиздат, ни на Запад.
Однако массовые допросы по «делу № 24» продолжались. Не убывало и других текущих событий. «Хроника» умерла, но «дело» ее живет» – ходила такая шутка. В декабре 1972-го – суд над Петром Старчиком. Психушка. В июле 1973 года арестован Г. Суперфин. В августе процесс Якира и Красина, подробно – в отличие от многих других –освещенный в советской прессе. Мягкие, после кассации, приговоры. 20 октября покончил с собой, выбросившись из окна, Илья Габай. В ноябре – суд над Ю. Шихановичем.
«Хроника» не была политическим изданием. Скорее, независимым общественным иннститутом, более всего занятым проблемой прав человека в СССР, причем решение этой проблемы не сотрясало основ существовавшего строя, но опиралось на его законы и подписанные международные соглашения. Ни одного призыва к свержению власти, террору или иным антиконстуционным деяниям «Хроника» не содержала. Публикуя адреса политзаключенных или членов их семей, редакция никому не навязывала своего мнения, хотя и предполагала, что кого-то побудит к немедленному действию – скажем, к денежной помощи или к посылке теплых вещей… Однако за каждым сохранялась свобода выбора.
Другая особенность «Хроники» заключалась в самом ее жанре. Летописец, обращаясь к современникам, не забывает и о потомках. Цель: предостеречь от повторения старых ошибок. В наши дни, когда прошлое как бы ушло, а будущее не наступило, некоторые материалы самиздатской летописи приобретают уникальную, отнюдь не историческую ценность.