Вступивший под духовные знамёна «Опус деи» должен видеть, чувствовать дух во всём: в горах, храме, законах, даже полицейской дубинке. Работая с материальными вещами (любыми!), делая своё дело (любое!), избранный делает Божье дело, утверждает дух. Но дело будет господним только в том случае, если его исполнитель ни на миллионную долю градуса не отклонится от веры, законов, установленных «Опус деи». В этом случае делающему Божье дело всё прощается.
«Отцы-командиры» «Опус деи» называют его «большой семьёй», «неорганизованной организацией». Члены этой «большой семьи» делятся на несколько категорий: ньюмерари — единицы, личности; обдэйт — прежде всего ставшие членами «Опус деи» церковнослужители; суперньюмерари, от которых, в отличие от предыдущих, не требуется соблюдение законов безбрачия. В другие категории принимают женщин и даже иноверцев. Есть ещё одна категория — ассоциированные: рабочие, крестьяне, представители интеллигенции, которых используют на «грязных работах».
Ньюмерари должны быть не только богаты, но и «обладать внешними данными, производящими хорошее впечатление». Они — супермены, «белокурые бестии», имеющие, кроме солидного счёта в банке, образование на уровне Сорбонны или Оксфорда. Это элита, остальные — плебеи, слуги. Последними и помыкают, заставляют делать ту часть «божьей работы», о которую не хочется пачкать руки.
Каждый, принимаемый в общество, приносит клятву верности Делу перед распятием. Эскрива настоял на том, чтобы при этом с креста снималась фигура Христа — каждый вступающий в «Опус деи» должен уяснить — место освобождено для него, оно ждёт каждого, кто дрогнет или выдаст тайны, в которые будет посвящён. Членов «Опус деи», рядовых прежде всего, тщательно ограждают от «вредных влияний». Для выработки иммунитета к крамоле организуются курсы, открываются учебные заведения. Ведущим среди них является университет в Испании, в Наварре (но это для элиты).
Тайна о принадлежности к организации — одно из главных строжайших правил. За железными воротами «кельи», где живут члены «Опус деи», строгие порядки. Находясь взаперти, люди почти не разговаривают при встрече друг с другом. По телефону, соединяющему «кельи», запрещено спрашивать даже о здоровье — таковы требования.
Мужчины и женщины строго изолированы друг от друга. Женщины до сорока лет спят на досках. Постоянно. Мужчины — один раз в неделю. Также раз в неделю устраивается порка. Каждый порет сам себя. Кнутом с острыми шипами. Женщины — по плечам, мужчины — по спине и рёбрам. Через самобичевание, истязание острыми шипами члены «Опус деи» идут к «необходимому совершенству», выбивая скверну, превращаясь в собственную тень, чтобы сконцентрировать всю окружающую жизнь на себе — только так можно подготовиться к лучшему выполнению своей миссии. «Нас учат, — говорил один из „курсантов“, — быть диктатором по отношению к самому себе. Тогда безболезненно принимаешь диктатуру „отца“.
После напряжённой духовной муштры члены «Опус деи» должны действовать напористо, энергично и безжалостно. Покинув «келью», они преображаются — более активных, разговорчивых, общительных людей трудно встретить.
Каждому принимаемому внушается мысль о том, что он должен стать элитой человечества. Но для этого надо научиться быть технократом, исполнителем, стать выше идеологии, чтобы «отвоевать землю у идеологов».
На Западе нередко ставят знак равенства между «Опус деи» и орденом иезуитов. Основания для этого есть. Если только сравнивать с самыми ранними иезуитами времён Игнатия Лойолы, действовавшего по принципу «цель оправдывает средства».
«Опус деи» превзошёл своих учителей. Одно дело — священник, ищущий популярности в народе. Другое дело — тот же священник, но в обычной одежде. Иезуиты подошли к этому. Экспериментаторы от ордена снимали сутану, облачались в такую одежду. Но окружающие знали, что вечером сутана снова вернётся на привычные плечи. Ведь появиться в обычной одежде перед прихожанами иезуит не может. Другое дело, когда такая одежда на человеке всегда. А вот ведь превращается в сутану. Правда, мысленно. Его владельцу уже нет необходимости что-то делать, чтобы стать своим. Он уже свой. А, как известно, хамелеоны — очень опасная категория…