Шеффенам, уже состоявшим на службе «феме», предписывалось тайно изучать своих соседей, определяя тех, кто мог бы стать их собратьями. Затем такой кандидат, а ими становились совершеннолетние мужчины христианского вероисповедания и законопослушного поведения, получал особую «повестку» для явки на суд. Неведомая рука втыкала в дверь его жилища кинжал с рукоятью, украшенной загадочным сочетанием букв SSGG. К кинжалу прилагалась написанное на куске пергамента или просто на двери нацарапывалось мелом сообщение о том, когда и куда должен явиться испытуемый.
В отличие от официальных судов — фрайгерихтов, тайные заседания «феме» изначально происходили под покровом ночной темноты на лесных опушках вдали от городов и больших дорог. Лица всех участников этих судилищ, кроме испытуемых кандидатов, скрывали темные капюшоны. По сигналу гауграфа, также именуемого «Господином Трибунала», новичка, называемого в этот момент церемонии «невеждой», ставили на колени под горящим факелом. За спиной у него становились двое-трое полноправных членов «феме» — обычно это были хорошие знакомые испытуемого по его повседневной жизни — и приносили клятву следующего содержания: «Мы клянемся, что этот невежда, представший перед священным трибуналом «фемгерихт», никогда не практиковал и не насаждал ересь, был предан императору и истинной вере, не нарушал данных им клятв и не занимался колдовством или маги-ей»[9].
Затем наступал черед дрожавшего от страха новичка. Стоя на коленях с непокрытой головой, он был обязан рассказать гауграфу всю историю своей жизни. По молчаливому кивку Господина Трибунала испытуемому протягивали обнаженный меч и веревочную петлю, свитую из волокон ивы. Касаясь их большим и указательным пальцами правой руки, новичок принимал Великую клятву: «Клянусь с этого дня помогать, поддерживать и прятать членов Общества Святой Феме от жены и от ребенка, от отца и от матери, от сестры и от брата, от огня и от ветра, от всего, над чем светит солнце и на что. льет дождь, от всего, что находится между небом и землей. Я клянусь представлять этому свободному суду, от которого полностью завишу, все, что найду в тайной юрисдикции императора, то, что увижу сам или узнаю от верного человека, все, что требует исправления и наказания, все, что ускользнуло от Феме, чтобы виновного судили или — по решению суда — помиловали. Наконец, я клянусь всегда действовать подобным образом и не сворачивать с этого пути ни ради любви или страха, ни ради золота, серебра или драгоценных камней. Я торжественно заявляю, что буду помогать святому суду и отправлению им правосудия всеми силами и этот долг я буду исполнять лишь из любви к справедливости. Клянусь, наконец, всегда почитать этот свободный суд и служить ему твердо и неуклонно, с Божьей помощью и помощью Святого Евангелия»[9].
Приняв эту клятву, испытуемый становился низовым служителем «феме» — фройботтеном, в чьи обязанности входило обеспечивать явку на суд фемгерихта истцов и ответчиков, охранять тайные заседания от чужих глаз. А главное — приводить в исполнение выносимые судами «феме» смертные приговоры. Если фройботтен успешно справлялся со своими обязанностями, то со временем он мог быть повышен в ранге до полноправного шеффена, которого также называли «виссенде», что по-немецки значит «знающий». В отличие от фройботтенов, шеффены имели право участвовать в фемгерихтах как судебные заседатели при гауграфе, а также озвучивать обвинения от имени «феме» в адрес того или иного подсудимого. Как правило, на округу с населением от двух до пяти тысяч человек приходилось семь-десять шеффенов и пятьдесят-шестьдесят фройботтенов.
Каждый служитель «феме», будь то фройботтен или шеффен, был обязан извещать свой фемгерихт о любом человеке, заподозренном им в проступках, подпадавших под юрисдикцию «феме». Так, согласно документу, принятому фемгерихтом города Аренсбурга в 1490 году, преследованию такого суда подлежал «тот, кто практиковал или насаждал еретичество, кто отошел от истинной веры и впал в язычество, стал клятвопреступником, занимался колдовством и магией или вступил в сговор с дьяволом и, наконец, тот, кто открыл тайны «Святой Феме».
Помимо преступлений против веры, суды «феме» судили и карали обвиняемых в таких преступлениях, как «умышленные осквернения церквей и кладбищ, кражи, изнасилования, государственные измены, разбои, тиранство, тайные или открытые убийства, бродяжничество и святотатство». Подозреваемые в этих деяниях также становились известны фемгерихтам благодаря добровольным доносчикам — «феменотам» из числа местных жителей, формально не считавшимися членами «фем», но служившие им за страх и на совесть.
Люди, заподозренные судами «феме» в каких-либо из перечисленных выше преступлений, получали такие же повестки, что и новобранцы «невежды». В дверные косяки их жилищ также вонзался кинжал с таинственными буквами SSGG. Оставивший этот страшный знак фрой-боттен должен был подтвердить перед гауграфом исполнение поручения о вызове обвиняемого на суд «феме», представив Господину Трибунала три кусочка дерева, вырезанные из двери жилища истца. Согласно обычаю, подозреваемый должен был явиться на суд «феме» через шесть недель и три дня после получения рокового извещения. Если же подсудимый сам был фройботтеном или же шеффеном, то для него отсрочка составляла уже девять недель и три дня. Считалось, что этого времени ему было вполне достаточно, чтобы очистить душу покаянием и молитвами, а также разобраться с мирскими делами — к примеру, вернуть числившиеся за ним долги.
Если подсудимый не решался предстать перед судом «феме», то разбирательство происходило в его отсутствие. В отличие от светских судов фрайгерихтов, фемгерихты не затрудняли себя сбором доказательств вины или же невиновности ответчика. Согласно их правилам, для вынесения обвинительного приговора было достаточно, чтобы один из шеффенов выступал с обвинением в адрес подсудимого и с его словами соглашались еще шестеро полноправных присяжных заседателей («знающих»), которые сами могли и не знать обвиняемого, но были на суде по его делу.
В свою очередь, обвиняемый имел право привести на суд «феме» тридцать своих друзей или же добровольных защитников. Считалось, что именно такое количество свидетелей защиты перевешивает заявления, озвученные семью представителями обвинения. Испытывая естественный страх перед фемгерихтом, как сам обвиняемый, так и его защитники, не скрывавшие, в отличие от шеффенов и гауграфа своих лиц, почти никогда не отказывались от личного присутствия на суде «феме». И не только из-за внушаемого им страха, но и веры в справедливость фемгерихта, независимой от местной знати. Не случайно в изложенной выше Великой клятве был упомянут император. Устроители фемгерихтов считали, что их суды стоят по своему значению сразу после монарха, независимо от существовавшей тогда светской и духовной иерархии.
…Заслушав выступления представителей обвинения и защиты, гауграф оглашал приговор, сидя за столом, на котором лежали символы «феме» — обнаженный меч и петля, сплетенная из прутьев ивы. В случае, если подсудимого признавали невиновным, он мог идти восвояси, поклявшись на священных предметах «феме» хранить в тайне все увиденное и услышанное им под страхом смерти. Если же вина подсудимого считалась доказанной, то, в зависимости от ее тяжести, фемгерихт мог приговорить ответчика к штрафу, к изгнанию из общины либо к смерти. В последнем случае осужденного объявляли «фембаром», то есть, подлежавшим наказанию со стороны «феме». В отношении его вступал в силу принцип, зашифрованный в таинственных буквах «SSGG», служивших сокращениями от слов «Strick Stein Gras Grun» («Петля и камень в зеленой траве»)… Если приговоренный присутствовал на суде, его незамедлительно вешали в соответствии с правилом «феме»: «Еретик лишается мира, и права, и вольностей, шея его отдается веревке, труп — птицам, душа — Господу Богу, если Он пожелает принять ее; да станет его жена вдовою, а дети пусть будут сиротами…» Под ногами повешенного обязательно оставляли воткнутый в землю кинжал с аббревиатурой «SSGG» как символ того, что казнь была осуществлена в соответствии с законами «феме».
Если же приговоренный фемгерихтом к смерти отсутствовал на судебном заседании, где решилась его участь, либо даже пускался в бега, то с этого момента любой служитель «феме» был обязан, встретив осужденного, повесить его на первом же дереве, заколоть кинжалом либо предать смерти любым иным способом. В этом «святом и богоугодном деле» добровольный палач был вправе рассчитывать на помощь всех прочих «братьев», даже если те относились к фемгерихтам, действовавшим в других округах. Таким образом, в отличие от светских судов — фрайгерихтов, приговоры фемге-рихтов со временем получили силу далеко за пределами судебных округов, где были впервые вынесены.