С поразительной быстротой — свидетельствующей о наличии двух предпосылок: денег и опытной агентуры — масонские ложи посвящен в масоны за 20 лет до того, в том же Лондоне, во время своего посещения Англии в 1698 году; «крестным отцом» его был гроссмейстер британского масонства, сэр Христофор Реи. Вернувшись в Россию, Петр «реформировал» Русскую Православную Церковь на чисто протестантский лад, превратив Ее в орудие светской власти и упразднив византийскую традицию «симфонии» — сотрудничества и совместной ответственности за народ и государство Царя и Патриарха, власти земной и власти небесной. Он же основал первую русскую масонскую пому, собиравшуюся в Сухаревой башне для «всешутейших и есепьяиейших соборов» — темное пятно в облике великого реформатора и лишнее свидетельство антицерковной направленности масонства в России* впрочем, как и во всех странах.
С поразительной быстротой - свидетельствующей о наличии с денег и опытной агентуры — масонские ложи распространились по всей Европе, продолжая оставаться в прямом подчинении «матери-ложи» в Англии. Помимо военного и политического шпионажа, главной их задачей была пропаганда «терпимости», «свободы мнений», «плюрализма», сводившихся, в конечном счете, к отказу от принципов, правды и истины, открывая, под флагом «терпимости», дорогу любой лжи и ереси. Как видим, все это не потеряло актуальности и по сей день, ясно показывая, что наступление на остатки европейско-христианской нравственности, культуры и государственности ведется оттуда же, что и 200 лет темное пятно в облике великого реформаторе и лишнее свидетельство антицерковной направленности масонства в России, впрочем, как и во всех странах.
Во Франции, павшей первой жертвой революции нового типа — социального переворота, — число масонских лож превышало 700, а их членов насчитывалось десятки тысяч, в большинстве, разумеется, глупцов, не знавших, кому и чему они служат. Настоящее руководство осуществлял вне Франции «орден внутри ордена» (рецепт, зарекомендовавший себя со времен тамплиеров), известный под названием «ордена Иллюминатов», созданный в Баварии неким Адамом Вейсгауптом. Программой «иллюминатов» было полное уничтожение Церкви и религии, семьи и нравственности, собственности и государства — как видим, лозунги, не чуждые также и нашей эпохе.
На международных масонских конгрессах в Вильгельмсбаде и Франкфурте, в 1782 и 1786 годах (делегатом от России был граф Строганов) разрабатывался план революции и убийства не только французской королевской четы, но и шведского короля Густава III, убежденного противника как масонства, так и революционной демагогии. Людовик XVI и Мария-Антуанетта погибли на эшафоте, шведский король был застрелен на придворном балу масоном графом Анкастремом, а когда революции стала грозить опасность со стороны австрийского императора (брата Марии-Антуанетты), был устранен и он: дама в маске на дворцовом балу угостила его конфетой, от которой он в ту же ночь скончался.
Что касается самих революционных событий, то монбланы лжи, которая громоздится по этому поводу, способны вызвать головокружение. Но постараемся сохранить присутствие духа. В штурме Бастилии, 200-летнюю годовщину которого с такой помпой праздновало недавно правительство Миттерана, из восьмисоттысячного населения тогдашнего Парижа участвовали всего около 800 человек, которым платили по 12 франков в день, перевозя их из одного конца города в другой. Никакого штурма, разумеется, не было: когда был спущен подъемный мост, толпа ворвалась в крепость, перебив четырех офицеров и большинство солдат-инвалидов, чьи головы затем носились по Парижу на пиках. Освобожденных «Жертв тирании» было ровно семь человек: четыре фальшивомонетчика, двое опасно сумасшедших и некий граф де Солаж, посаженный по ходатайству собственной семьи за участие в «отвратительных преступлениях». Через неделю после «штурма» маркиз Лафайет, герой двух революций (американской и французской) и, разумеется, масон, с некоторым удивлением заметил: «Невидимая рука управляет народом. Чем ближе рассматриваешь актеров и оружие этой катастрофы, тем больше находишь во всем этом скрытого и тайного. Похоже, что чем дальше, тем будет хуже». Маркиз не ошибся, и скоро стало действительно много хуже. Сменивший его Робеспьер тоже с удивлением сказал своему другу, якобинцу Амару, совершенно то же самое: «Похоже, что какая-то скрытая рука толкает нас далеко за пределы того, что мы хотим делать. Каждый день Комитет. Общественного Спасения делает именно то, что он накануне решал не делать. Есть какая-то клика, действующая на его погибель, и невозможно распознать, кто ею управляет». Выступая в якобинском клубе, тот же Робеспьер с завидной откровенностью заявил: «Весь французский народ против нас. Наша единственная опора —- парижане». На что его коллега Дефие возразил: «Не будьте так уверены. Если бы можно было устроить тайное голосование, — от нас и в Париже не осталось бы и следа».