— Осветите общий оперативно-стратегический замысел немецкого Верховного командования в войне против Советского Союза.
— При разработке оперативно-стратегического плана войны на Востоке я исходил из следующих предпосылок: а) исключительный размер территории России делает абсолютно невозможным ее полное завоевание; б) для достижения победы в войне против СССР достаточно достигнуть важнейшего оперативно-стратегического рубежа, а именно—линии Ленинград—Москва — Сталинград—Кавказ, что исключит для России практическую возможность оказывать военное сопротивление, так как армия будет отрезана от своих важнейших баз, в первую очередь — от нефти; в) для разрешения этой задачи необходим быстрый разгром Красной Армии, который должен быть проведен в сроки, не допускающие возможности возникновения войны на два фронта.
Я должен подчеркнуть, что в наши расчеты не входило полное завоевание России. Мероприятия в отношении России после разгрома Красной Армии намечались только в форме создания военной администрации (так называемых рейхскомиссариатов); о том, что предполагалось сделать позже, мне не известно, возможно, что это планировалось по линии политического руководства. По крайней мере, я знаю, что при разработке планов войны на Западе немецкое командование и политическое руководство никогда не задавалось определенными политическими формами, которые должны были быть установлены в государствах после их оккупации.
— Какие основания у Вас были рассчитывать на «молниеносный разгром» Красной Армии?
— Безусловно, мы надеялись на успех. Ни один полководец не начинает- войну, если не уверен, что ее выиграет, и плох тот солдат, который не верит в победу. Другое дело, что я не мог не сознавать значительные трудности, связанные с ведением войны на Восточном фронте. Мне было ясно, что только военное поражение Красной Армии может привести к выигрышу войны. Мне трудно указать точно сроки, в которые планировалось проведение кампании, однако можно сказать, что приблизительно мы рассчитывали закончить операции на Востоке до наступления зимы 1941 года. До этого времени немецкие Вооруженные силы должны были уничтожить сухопутную армию Советского Союза (которую мы оценивали в 200–250 дивизий), его ВВС и ВМФ, выйдя на указанный раньше стратегический рубеж.
— Какие военно-дипломатические мероприятия были приняты в ходе подготовки к войне?
— Из предполагавшихся союзников Германии в войне против Советского Союза заранее были поставлены В известность о военных мероприятиях подготовительного характера только Румыния и Финляндия. Румыния была поставлена в известность по военной линии в силу необходимости обеспечения прохода немецких войск через страну, а также усиления немецких учебных гарнизонов.
О предполагающейся войне против Советского Союза было также заявлено начальнику Генштаба финской армии—генералу Хейнрихсу, причем это было сделано в крайне осторожной форме. Генерал Хейнрихс ответил, что он положительно относится к намерениям Германии и доложит маршалу Маннергейму об этих намерениях и о своей положительной оценке.
С Италией никаких военных переговоров до начала войны не велось. Я не исключаю возможность извещения Италии дипломатическим путем во время переговоров Риббентропа с Муссолини. Следует указать, что военно-политические переговоры Германии с Италией не носили характера требований, а, наоборот, — сам Муссолини как в 1941, так и в 1942 году предлагал свои войска для посылки на Восточный фронт (сначала—горно-стрелковый корпус, затем 8 армию).
Военных переговоров с Японией не велось. Правда, мы постоянно получали от японского Генштаба информацию о состоянии русской Дальневосточной армии.
— Когда Вам, как начальнику Генштаба, стало ясно, что война для Германии проиграна?
— Оценивая обстановку самым грубым образом, я могу сказать, что этот факт стал для меня ясным к лету 1944 года. Однако понимание этого факта не сразу пришло, а через ряд фаз, соответственно развитию положения на фронтах. Кроме того, я должен оговориться, что для меня лично это понимание выражалось в формуле, что Германия не может выиграть войну военным путем. Вы понимаете, что начальник Генштаба страны, которая продолжает вести войну, не может придерживаться мнения, что война будет проиграна. Он может предполагать, что война не может быть проиграна. С лета 1944 года я понял, что военные уже сказали свое слово и не могут оказать решающего воздействия — дело оставалось за политиками.
Необходимо учитывать, что даже в 1944–1945 годах военно-экономическое положение Германии и положение с людскими ресурсами не было катастрофическим. Производство вооружения, танков, самолетов сохранялось на достаточном уровне, который позволял поддерживать армию в нормальном состоянии. Воздушные бомбардировки выводили отдельные предприятия из строя, однако их удавалось быстро восстанавливать. Можно сказать, что военно-экономическое положение Германии стало безнадежно только к концу 1944 года, а положение с людскими ресурсами — к концу января 1945 года.
Относительно внешнеполитического положения Германии, я почти ничего не могу сказать, так как в последнее время не участвовал в дипломатических переговорах.
Начиная с лета 1944 года Германия вела войну за выигрыш времени в ожидании тех событий, которые должны были случиться, но которые не случились. Большие надежды возлагались также на наступление в Арденнах, которое должно было возвратить Германии линию Зигфрида и обеспечить стабилизацию Западного фронта.
— На какие реальные военные и политические факторы рассчитывала Германия, ведя войну за выигрыш времени?
— На этот вопрос ответить очень трудно, точнее, почти невозможно. В войне, в которой с обеих сторон участвовало много государств, различные армии, различные флоты и различные полководцы, в любое время могло возникнуть совершенно неожиданное изменение обстановки в результате комбинаций этих различных сил. Эти неожиданные события нельзя предсказать, но они могут оказать решающее влияние на всю военную обстановку. О политических расчетах фюрера я не могу ничего сказать, ибо он последнее время очень резко отделял все военное от политического.
— В чем же заключался смысл сопротивления, которое продолжала оказывать Германия?
— Как я уже сказал, это была затяжка в ожидании политических событий и частично в ожидании улучшения в военной обстановке. Я уверен, что если бы со стороны союзников в свое время были предложены другие условия, чем требование безоговорочной капитуляции, то Германия прекратила бы сопротивление гораздо раньше. Однако других предложений не поступило и нам оставалось, как честным солдатам, только биться до последней возможности. Я не считаю то положение, в котором очутилась сейчас Германия, хуже того, если бы она капитулировала раньше. Я спрашивал у фюрера, имеются ли возможности ведения дипломатических переговоров с союзниками и завязаны ли какие-либо политические связи. Гитлер либо давал резкий отрицательный ответ, либо вообще не отвечал на подобные вопросы.
— Правильно ли будет считать, что Вы от начала до конца были согласны с военно-политической линией Гитлера и поддерживали ее до момента капитуляции?
— Я не всегда и не по всем вопросам соглашался с фюрером, но он почти никогда не учитывал моего мнения при принятии решения по основным вопросам. Внутренне я также часто не соглашался с ним, но я — солдат, и мое дело выполнять, что мне приказывают. Мы имели право высказывать свое мнение, но никогда не оказывали влияния на решения.
Я должен указать, что с момента, когда Браухич был смещен с поста Главнокомандующего сухопутной армией и передал эту должность Гитлеру, фюрер дал мне понять, что я не должен становиться между ним и армией. С этого времени я был почти исключен из сферы вопросов Восточного фронта и занимался остальными театрами военных действий, а также вопросами координации действий армии, ВВС и флота. Основным советчиком фюрера по вопросам Восточного фронта стал начальник Генштаба сухопутной армии. С этих пор и начало возникать разделение функций между Верховным командованием вооруженных сил (СКВ) и Генштабом сухопутной армии (ОКН). Первое занималось Западным фронтом, Италией, Норвегией; второй—только Восточным фронтом. Поэтому мне было трудно оказывать какое-либо влияние на решения, принимаемые на советско-германском фронте.