Политические выступления студенчества, которые тогда проходили под демократическими лозунгами, особенно нервировали правительство. На сходки и демонстрации, которыми московское студенчество весною 1921 г. реагировало на избиение политических заключенных в московских тюрьмах, власть ответила досрочным закрытием университета и принудительным, силами чекистов, выселением студентов из казенных общежитий, с выбрасыванием вещей на улицу, с принудительной отправкой целых групп студентов на вокзалы для высылки на родину и т. д. Центральные общестуденческие объединения были ликвидированы в 1919–1920 гг., новых выборов в советы старост власть не допускала, но организации низовые, как то курсовые комитеты, всевозможные культурные и помощные объединения и т. д., еще держались. И значительная часть из них была в руках независимого студенчества.
Существовало много студенческих кружков, часть из которых была ширмой для объединения активных противников диктатуры. Среди студентов действовали и партийные группы уже загнанных в подполье, но еще не уничтоженных демократических и социалистических партий. Они издавали свои подпольные органы, обращенные к молодежи: народники («Стремление»), меньшевики («Юный пролетарий», «Молодое дело» и др.) и т. д., организовывали свои кружки, проводили тайные съезды. Немало было противников диктатуры и среди профессоров — демократов и либералов, — которые упорно защищали свое право свободно мыслить и свободно же свои мысли высказывать. Их аудитории бывали особенно переполнены.
Диктатура тогда имела еще мало опыта борьбы с такими противниками. Ее аппарат с самого начала был свиреп на расправу с участниками всевозможных восстаний. Но в глубь народных масс он еще не проникал. В сеть своего наблюдения он вобрал еще далеко не все слои населения. В частности, у него не было ни навыков, ни специальных органов для надзора за высшими учебными заведениями. Еще не были выработаны методы для борьбы со студенчеством.
С точки зрения представителей власти, положение особенно обострялось тем фактом, что в рядах студентов-коммунистов, которые должны были выполнять функции главной опоры диктатуры в вузах, настроение тоже далеко не всегда было вполне благоприятным. Студентов-коммунистов в Москве тогда было очень много[140], но далеко не все они были согласны превратиться в послушное орудие диктатуры. Кроме официальных партийных организаций, куда могли входить только члены партии, в вузах вели работу организации комсомола, доступ куда был много более свободен, а так же примыкавшие к коммунистам широкие объединения «пролетарского студенчества». Сознание общности интересов с другими студентами у работников всех этих организаций далеко еще не было вытравлено, отношения между студентами-коммунистами и некоммунистами нередко бывали близкими; и в студенческих движениях, особенно когда они возникали на чисто академической почве, многие студенты, политически примыкавшие к коммунистам, порою шли вместе со своими коллегами некоммунистами, принимали участие в сходках, подавали петиции, изредка даже попадали в тюрьмы.
Так обстояло дело в высшей школе весною 1922 г., когда Сталин стал генеральным секретарем ЦК ВКП(б) и начал осторожно, но твердо, подбирать вожжи управления партией. Рассматривая теперь с далекой исторической перспективы, его деятельность, нельзя не признать, что со своей точки зрения он повел работу как искусный стратег, умевший не только правильно намечать ударные задачи, но и находить пути для их решения.
Первые годы он мало вмешивался в большие принципиальные и политические вопросы, предоставляя на эти темы спорить другим, тем более, что именно на этих больших и потому трудных вопросах другие вступали в конфликты между собою, делали ошибки и создавали себе врагов. Свое внимание Сталин сначала сосредоточил на укреплении и расширении политического и полицейского аппаратов диктатуры, необходимость которых на верхах компартии признавали все. Даже к проблемам большой политики (например, национальный вопрос на Кавказе) он подходил тогда под этим углом зрения. И именно это позволяло ему, постепенно расширяя круг своей деятельности, становиться все более и более полным «хозяином» всего центрального аппарата партии, все более и более властным направителем общей политики террористического аппарата государства. Дело сращивания партии с государством он начинал со стороны ГПУ.
140
Во время дискуссии декабря 1923 — января 1924 гг. по вузовским ячейкам Москвы было подано около 9400 голосов (доклад тогдашнего секретаря: МК ВКП(б) И. А. Зеленского на конференции Московской организации // Правда. 1924. № 11).