Дело это ставилось, конечно, как особо секретное. Наиболее «драгоценные» материалы не передавались даже в секретный архив секретного отдела секретариата ЦК, а хранились в особых сейфах личного секретариата Сталина. Но в партии о существовании этого секретного архива и о шантажистских приемах Сталина было известно в достаточной мере широко. Троцкий в своих статьях, написанных в связи с процессами 1936–1938 гг., рассказал, что слухи об этом архиве «через систему сообщающихся сосудов» доходили до него еще в Москве; он знал, что «все факты, порочащие советских сановников, собираются Сталиным с научной тщательностью и составляют особый архив, откуда извлекаются по частям, в меру политической надобности».
Сталин не раз прибегал к помощи этого архива, и с большим для себя успехом. Наиболее ярким, можно сказать, классическим примером такого успеха была история с Калининым, председателем ЦИК Советов. Рассказ о ней имеется в статье Троцкого.
В одном из советских юмористических журналов в 1925 г. появилась карикатура, изображавшая главу советского государства в очень интимной обстановке. Сходство не оставляло места никаким сомнениям. К тому же в тексте, очень разнузданном по стилю, Калинин был назван инициалами «М. И.»
«Я не верил своим глазам, — вспоминает Троцкий. — Что это такое? — спрашивал я некоторых близких ко мне людей, в том числе Серебрякова (расстрелян в 1937 г.).
— Это Сталин дает последнее предупреждение Калинину.
— Но по какому поводу?
— Конечно, не потому, что оберегает его нравственность. Должно быть, Калинин в чем-то упирается»[163].
Калинин действительно долго «упирался» и не хотел идти за Сталиным, которого он знал еще по Закавказью и к которому относился без большого доверия. Сравнительно широко стали тогда известными слова, которые Калинин бросил о Сталине в 1925–1926 гг.: «Сталин заведет нас всех в канаву!»
По своим настроениям Калинин принадлежал к числу наиболее «крестьянофильски» настроенных членов Политбюро и долго шел вместе с «правыми», возглавляемыми Бухариным, Рыковым и Томским, решительно возражая особенно против всяких анти-крестьянских мероприятий. Но как раз в это время у Калинина обнаружилось старческое влечение к молодым артисткам, о чем тогда в Москве тоже очень широко говорили. Передавали, что агентам личного секретариата Сталина удалось достать какие-то очень неприятные для Калинина фотографии, и под угрозой опубликования их, а также репрессий против той артистки, с которой. Калинин был связан, Сталин заставил Калинина отказаться от оппозиции.
В таком же положении, по-видимому, находился и Ворошилов. Во всяком случае в тех же статьях Троцкого имеется такое замечание: «В 1929 году, во время разрыва с правыми членами Политбюро — Бухариным, Рыковым и Томским — Сталину удалось удержать на своей стороне Калинина и Ворошилова только угрозою порочащих разоблачений»[164].
Калинин и Ворошилов были наиболее крупными из партийных лидеров, которых Сталин ставил на колени с помощью своего секретного архива. Но они были далеко не единственными. Лучших доказательств полезности для Сталина этого метода борьбы нельзя было и придумать. Положение Товстухи, создателя и первого руководителя этого архива, быстро росло. От работы по руководству Бюро официального секретариата ЦК он быстро отошел, едва ли не в 1922–1923 г., передав эту работу Поскребышеву, который начал как раз тогда быстро выдвигаться и все силы сосредоточил на работе, связанной с секретным архивом, и на больших интригах, которые в этой связи плелись Сталиным (советником к экспертом при котором стал Товстуха)[165].
Этому совершенно не противоречит тот факт, что Товстуха в это время начинает играть все более и более значительную роль в «научной», деятельности коммунистической партии, заняв пост помощника директора Института Ленина. Эта «научная» работа Товстухи по существу была ничем иным, как внедрением шантажистских методов работы секретного сталинского архива в работу Института Ленина. Институт после смерти Ленина стал важнейшим центром собирания материалов по истории коммунистической партии и революции. Особыми декретами все граждане СССР и в особенности все члены коммунистической партии были обязаны сдать в этот Институт подлинники всех документов, исходивших от Ленина или имевших отношение к его деятельности. Только Институт должен был хранить эти документы, и он же решал вопросы, какие из них следует публиковать. Такие документы тогда имели не только историческое, но и огромное актуально политическое значение: мертвый Ленин был канонизирован, и цитаты из его статей и писем играли роль не подлежащих оспариванию аргументов. Отзывы Ленина о партийных работниках создавали или губили репутации. Но от Ленина осталось много ненапечатанных рукописей и заметок, тысячи писем к разным лицам. Среди них было много весьма неблагоприятных для Сталина, отношение к которому Ленина за последний год жизни определилось как резко отрицательное. Ряд таких документов, о существовании которых точно известно, был погребен в этом архиве.
165
Именно в таком качестве Товстуха фигурирует в письме из Москвы. (Бюллетень оппозиции [Берлин]. 1929. № 1–2, июль. С. 16). Это письмо является по его содержанию прямым продолжением известной записи разговора Бухарина с Каменевым И июля 1928 г. (см.: Социалистический вестник. 1929. № 6, 22 марта. С. 10–11).