— Ты лжешь! — не менее резко произнесла Дельфина. — Впрочем, я догадываюсь, что ты замыслила!
— Думай, что хочешь, но я не позволю так обращаться с девочкой. Ты даже не дала ей высказаться. Пойми, ей нужно было с кем-нибудь поговорить.
Сестры сидели друг против друга, обмениваясь презрительными взглядами.
— Не тебе учить меня, — холодно процедила Дельфина. — Лучше скажи прямо, что ты задумала? Будь честной хотя бы со мной.
— Я могу предложить тебе то же самое, Дельфина, — отозвалась Мария Алехандра, скрестив на груди руки. — Почему мою дочь хотят отправить за границу?
Удивившись, Дельфина помедлила с ответом:
— Так решил Самуэль. Откуда ты об этом знаешь?
— Не важно. Но имей в виду, что я этого не допущу. Это один из запрещенных приемов, на которые вы с мужем так горазды!
Дельфина, чувствуя, что трудного разговора не избежать, сделала знак официанту и заказала себе джин с тоником. Она сознавала, что Мария Алехандра во многом права, но именно правота сестры раздражала ее больше всего. Ведь и она, Дельфина, по-своему права и может это доказать. В конце концов, в этой борьбе за Алехандру у нее есть определенное преимущество.
— А что же ты хотела? — заговорила она почти спокойным тоном, глядя на рассерженную сестру. — Ты сама во всем виновата. Если бы ты с самого начала подумала о том, к чему могут привести твои нелепые попытки отнять у нас Алехандру, то сейчас бы все было нормально…
Мария Алехандра задохнулась от гнева. Казалось, она была готова испепелить сестру взглядом. Дельфина смеет обвинять ее?! Дельфина, укравшая у нее дочь?! Просто нет сил слушать весь этот бред!
А Дельфина, намеренно не обращая внимания на состояние сестры, невозмутимо продолжала:
— С тех пор как ты отдала мне свою дочь, прошло немало лет, и не ты одна мучилась все это время. Пятнадцать лет мне приходилось хранить чужую тайну, переживать, волноваться, не находить себе покоя… И все это ради чего? Ради твоей дочери! Да, да, Мария Алехандра, и не смотри на меня с такой ненавистью, я знаю, что говорю. Именно ради нее я согласилась стать женой Самуэля, который протянул мне тогда руку помощи. Мы с ним сделали твою дочь счастливой. Что ты теперь от меня хочешь, зачем превращаешь нашу жизнь в ад? И нечего строить из себя невинную жертву, в жизни все гораздо сложней!
Нет, это уже было невыносимо! Она еще смеет сидеть здесь и хладнокровно рассуждать об этих пятнадцати годах, которые не она, а Мария Алехандра провела в тюрьме! Мария Алехандра почувствовала, что не в силах больше оставаться с этой женщиной, к несчастью, приходившейся ей сестрой. Она порывисто встала, расплатилась с официантом и направилась к выходу, но, передумав, вернулась и бросила сестре на прощание только одну фразу:
— Я не дам вам разлучить меня с дочерью!
Себастьян Медина шел к своей машине, размышляя о только что состоявшемся телефонном разговоре с Мартином, который, позвонив ему домой, сообщил приятную новость: в медицинской коллегии пришли к выводу, что у погибшего ребенка не было никаких шансов выжить, а потому он, Себастьян, был не виноват в его смерти. Но самое главное — он теперь вновь может практиковать, у него есть шанс вернуть свою жизнь в прежнее русло. Окрыленный этой мыслью, он взялся за дверцу и тут услышал стук каблуков.
При виде Дельфины его приподнятое настроение мгновенно испарилось. Откуда, черт возьми, она здесь взялась?
— Я пришла потому, что нам нужно поговорить, — словно отвечая на его мысли, поспешно объяснила Дельфина.
— О чем?
— Я больше так не могу, Себастьян! Вся моя жизнь пошла прахом. Только теперь я это поняла. — Она непритворно вздохнула, достав из сумочки шелковый платок, словно собираясь расплакаться.
— Ничего, в жизни все поправимо. — Себастьян постарался произнести это как можно естественнее, но Дельфина все же уловила невольную иронию в его голосе и болезненно поморщилась:
— Оставь, оставь этот тон! У меня на самом деле большие неприятности.
Себастьян тяжело вздохнул, сознавая, что долгого и неприятного разговора не избежать. Вновь придется выслушивать упреки и бесконечные жалобы на жизнь. Черт, как же она все-таки здесь оказалась?!
— Что у тебя случилось? — обреченно поинтересовался он, садясь в машину и распахивая дверцу Дельфине.
— Многое, — и усаживаясь возле Себастьяна и делая вид, что не замечает его холодности, отозвалась Дельфина. — И вообще, я убедилась, что в этой жизни ничто не имеет смысла… Что бы ты ни делал, все равно ошибаешься и блуждаешь, как в запутанном лабиринте, из которого лучше и не искать выхода.