— Это не так, — не слишком уверенно возразил он, — ты же слышала, что вчера сказал Монкада.
— Ну, Монкада, он ради тебя на все готов…
— Я в этом совсем не уверен… Скорее, не ради меня, но ради тебя!
Дельфина презрительно усмехнулась. "Как же я ненавижу эти ее усмешки, — подумал про себя Эстевес, — она словно хочет продемонстрировать, насколько меня презирает и ненавидит… Сколько раз за все эти пятнадцать лет она так усмехалась, а я все терпел и… любил ее!"
— Да, — сказала она, — он любит меня и любит так, как это недоступно твоей эгоистической натуре.
— Ну и что? — в этот вопрос Эстевес вложил все презрение к слуге, осмелившемуся влюбиться в жену своего господина.
— А то, что я скажу тебе сейчас одну вещь, которая больно ранит твое проклятое самолюбие, зато послужит мне в качестве возмездия, — угрожающе произнесла Дельфина.
— Ну, и что это за вещь?
— Это ночь, полная любви и сладострастия, великолепная ночь под знойными звездами Сан-Андреса, во время которой один мужчина любил меня так, как этого не делал никто — ни до него, ни после. Именно сила его любви и материализовалась в моем ребенке, которым я дорожу больше всего на свете…
— Ты хочешь сказать, что Хоакин…
— Договаривай смелей и не бойся ошибиться. Да, именно Хоакин — отец моего ребенка. Ну, что ты теперь на это скажешь?
Эстевес ничего на это не сказал, а просто повернулся и с такой силой хлопнул дверью своего кабинета, что посыпалась штукатурка. Дельфина торжествующе посмотрела ему вслед и усмехнулась. Она решила навестить Себастьяна, надеясь, что теперь никаких препятствий к их сближению на почве ребенка уже не будет.
А Эстевес заперся в своем кабинете и никому не открывал до тех пор, пока не появился Монкада. Эти два часа были самыми тяжелыми в его жизни, потому что он вдруг понял, что никакая политика не способна стать заменой простых человеческих чувств — любви, ненависти, ревности; и ничто в мире не способно заменить любви единственной женщины, особенно, если она в такой любви просто отказывает. Когда Монкада постучал в его кабинет, Эстевес был на таком пределе, что едва владел собой.
— Я жду тебя уже два часа, — нетерпеливо заметил он, когда Хоакин переступил порог его кабинета.
— Я разбирался с полицией по поводу пожара в своем доме и смерти Перлы, — спокойно объяснил Монкада.
— Ну и?..
— Я заявил лейтенанту полиции, что Перла была безумна и пыталась убить вашу жену. Однако, мы, к счастью, вовремя об этом узнали и прибыли на место происшествия как раз вовремя, чтобы предотвратить трагедию. Более того, я намекнул, что, поскольку Перла сотрудничала с сенатором Касасом, постольку полиции есть смысл действовать именно в этом направлении.
— Да… — глухо сказал Эстевес, отводя глаза, — ты действовал прекрасно, как всегда… ты просто профессионал… точнее, профессиональный лжец!
— Как и вы, сеньор!
— Молчать! Ты изменил мне с моей собственной женой и, как она мне призналась пару часов назад, являешься отцом ее ребенка!
Видя, что ошеломленный Монкада молчит, Эстевес стал распаляться все больше и больше.
— Она мне поведала о вашем бурном романе на Сан-Андресе, будьте вы оба прокляты! Молчишь, подонок?
— Я никогда и не отрицал, что люблю вашу жену, — собравшись с силами произнес Монкада, с беспокойством следя за своим шефом.
— При чем здесь любовь, когда я говорю о ее беременности! — Эстевес с такой силой трахнул кулаком по столу, что с него едва не свалился телефон.
— Это одно и то же.
Чем больше бесновался Эстевес, тем спокойнее становился Монкада, понимая, что игра уже пошла в открытую и отрицать что-либо просто бесполезно. Но, надо дать понять этому зарвавшемуся тирану, что его власть эфемерна, ее уже просто не существует!
— И ты об этом говоришь так спокойно и уверенно? — вперив в Монкаду налитые кровью глаза, прохрипел Эстевес.
— А какой мне смысл что-либо скрывать?
— Гнусная крыса!
— Я бы не советовал вам так нервничать. Во-первых, в вашем возрасте это может привести к самым печальным последствиям; а, во-вторых, теперь уже все равно ничего нельзя изменить.
— Это ты так считаешь… — Эстевес судорожно усмехнулся. — Но я сумею доказать тебе, что ты ошибаешься. Я многое могу простить, но только не такое гнусное предательство.
Понемногу и Монкада стал выходить из себя. Какого черта! — то Эстевес посылает Перлу убивать свою жену, а то устраивает бурную сцену, узнав, что не он является отцом ее ребенка! Надо же быть хоть немного последовательным!