— Ты не должна сюда приходить, Дельфина, — сразу сказала она ей, делая знак Фернандо отойти в сторону.
— Но… в чем дело?
— Себастьян пытается использовать тебя, чтобы получить сведения об убийстве Луиса Альфонсо. Только ради этого ты ему и нужна.
Дельфина переменилась в лице.
— Ты шутишь? — неуверенно спросила она. — Ты просто ревнуешь меня к Себастьяну, а потому говоришь такие ужасные вещи.
— Нет, к сожалению, это правда, — медленно произнесла Мария Алехандра, сочувственно смотря на Дельфину. Несмотря ни на что, она, все-таки, любила свою сестру и не желала ей зла. Но Себастьян, опять этот Себастьян, ухитрился исковеркать судьбу их обеих. Как бы то ни было, но Дельфина заботилась об Алехандре, как о своей родной дочери… и почему только у них с Самуэлем не было своих детей!
— Не говори так, Мария Алехандра, — вдруг зарыдала Дельфина. — Себастьян — моя последняя надежда, я просто не выдержу еще одного обмана. Я так устала от беззащитности и одиночества. Нет, — она энергично встряхнула головой, — прежде всего я хочу поговорить с Себастьяном, чтобы убедиться в правдивости твоих слов.
И она решительно направилась в комнату свиданий, разминувшись с Алехандрой, которая, как раз, выходила оттуда. И тут вдруг произошло неожиданное — вскричав: "мама!" — Алехандра, сбежала по ступеням и бросилась в объятия недоумевающе-обрадованной Марии Алехандры.
— Доченька, — растроганно заговорила она, обнимая плачущую девочку, — как я рада, что ты, наконец, все знаешь. Как я рада, что ты меня так назвала. Я так долго любила тебя на расстоянии! Мы с Эулалией отмечали каждый твой день рождения и думали, что так же отметим твое первое причастие, выпускной вечер, свадьбу… За все то время, что мы были врозь, я научилась любить тебя, как единственную радость собственной жизни, за которую можно молиться, как за самое святое. Но, когда я вышла из тюрьмы и увидела тебя счастливой и взрослой девушкой, то поняла — мне нет места в твоей жизни. Но вот сейчас, назвав меня "мамой", ты доказала мне обратное, а потому этот день является счастливейшим днем моей жизни…
— Я давно уже ждал тебя, — проговорил Себастьян, как только Дельфина уселась на стул напротив него. — Нам о многом нужно было поговорить.
— Но тебе не стоит прибегать к каким-то ухищрениям, Себастьян, — напряженно улыбнулась Дельфина. — Я тебе и так все расскажу, достаточно меня только об этом попросить.
Он понял, что она что-то узнала, а потому почувствовал фальшь этой ее улыбки.
— Ты думаешь, я тебе поверю? Ты утаила правду, благодаря чему твоя сестра, которая намного лучше тебя, провела пятнадцать лет в тюрьме, а теперь говоришь, что достаточно было только тебя спросить? Довольно этого лицемерия, Дельфина!
Себастьян прекрасно понимал, что говорит совсем не то, что нужно; совсем не то, что собирался сказать, но эта самоуверенная улыбка Дельфины, так живо напомнившая ему Эстевеса, вывела его из себя и он не смог сдержаться.
— Вот, значит, ты как заговорил, — теперь она уже не улыбалась, а смотрела на него, как на врага. — Ну тогда и я хочу сказать тебе только две вещи… Ребенок, который у меня должен родиться — это не твой ребенок, и меня это радует, потому что я не хочу плодить неудачников и подлецов.
— Меня это тоже радует, — успел вставить Себастьян.
— Ах, вот так? — изумилась Дельфина. — Ну тогда я скажу тебе и вторую вещь. Ты думаешь, что, использовав меня для доказательства невиновности Марии Алехандры, сможешь вернуть ее любовь и уважение? Ты, ошибаешься, Себастьян…
В этот момент, он, глядя на нее, поразился сам себе — "неужели я когда-то мог переживать из-за этой женщины? Неужели я был ее любовником целых два года?"
— …Ты ошибаешься, — повторила Дельфина. — Она тебя презирает и именно она раскрыла мне все твои гнусные планы. Ты сам убил свою последнюю надежду, Себастьян Медина, и я очень рада, что помогла тебе проводить ее в последний путь! У тебя нет иного пути, кроме ненавистного одиночества, а потому я скажу тебе и третью вещь — так тебе и надо!
Себастьян не успел ни возразить, ни оправдаться, ни ответить, как Дельфина, взмахнув подолом модного платья, стремительно покинула комнату свиданий.
"Да и черт с тобой, — устало и как-то неуверенно подумал он. — Еще неизвестно кто из нас кому больше был нужен."
"Я хорошо сделала, что порвала с этим ничтожеством, — думала про себя Дельфина по дороге домой. — Его мужского достоинства хватает только на постель да на бутылку. Во всем остальном он ведет себя, как последняя тряпка. Тот же Хоакин даст ему сто очков вперед, а потому мне нечего о нем горевать. Какая же я, все-таки, была дура! Но, ничего, у меня еще хватит сил начать новую жизнь. "