— Да, конечно, и лучше что-нибудь покрепче, — и Камило тяжело опустился на стул. Дождавшись своей выпивки и, ощущая на себе сочувственный взгляд Мартина, он не стал дожидаться его вопросов, а, сделав первый глоток, заговорил сам.
— Случилось то, чего я и боялся — Мария Алехандра предпочла твоего друга. Как, это все-таки ужасно, глупо, подло, что она так и не смогла разлюбить этого самца с большими и сильными руками, который насиловал ее, ревновал, изменял…
— Но и любил при этом, — осторожно заметил Мартин.
— Да, любил, — криво усмехнулся Камило, опорожняя стакан до конца, — и в этом еще одна гнусность… так обращаться с любимой женщиной. Знаешь, Мартин, — без всякого перехода вдруг произнес он, — я уезжаю…
— Куда? — изумился тот, но тут же понял, что Камило, действительно нашел лучший выход.
— Какая разница? Все равно куда… лишь бы все забыть, лишь бы не видеть этой счастливой пары — самца с сильными, волосатыми руками и эту самку с большими волоокими глазами…
— А твоя работа, сенат? — недоумевал Мартин.
— Да черт с ним со всем, — тяжело махнул рукой Камило, — как говорил старина Эстевес, который по сравнению с Себастьяном, кажется теперь не таким уж и гнусным типом: "мои избиратели меня поймут". Я ведь все равно собирался, сразу после нашей свадьбы уехать с Марией Алехандрой за границу, так что заранее уже все уладил. За меня не беспокойся — поработаю пару лет консулом, поживу спокойно и, самое главное, один, а там видно будет…
— Ну а все-таки — когда и куда ты едешь? — полюбопытствовал Мартин и был немало изумлен ответом Камило.
— Сегодня вечером… в Картахену. Я пробуду там несколько дней, пока не закончатся формальности с моим назначением. Только не говори никому, что я еще несколько дней буду в стране, пусть все считают, что я уже за границей. Я не хочу, чтобы она испытывала угрызения совести и пыталась меня остановить. Зачем мне ее совесть, когда нужна была только любовь?
Камило как-то задумчиво извлек из кармана пиджака конверт и, с пьяной рассеянностью повертев его в руках, протянул Мартину.
— Не хочу ее больше видеть… Точнее, хочу, но не могу… Будь другом, передай, но лишь когда меня уже здесь не будет.
— Ты все решил окончательно? — спросил Мартин, мучаясь от жалости к другу и не зная, чем ему помочь.
— Да, решил, — и Камило, тяжело поднявшись с места, протянул руку Мартину. — Прощай.
Он пошел было к выходу и вдруг, словно что-то вспомнив, остановился.
— Да, когда увидишь Себастьяна, можешь сказать ему, что иногда, ей-богу, гуманней совершить ошибку во время операции, чем заставлять так мучиться после…
"Дорогая Мария Алехандра! — утирая слезы, через несколько дней читала она прощальное письмо Камило. — Я боялся, что ты, невзирая ни на что, захочешь выполнить данное мне обещание, а потому и не решился проститься с тобой перед своим отъездом. Наш брак стал бы несчастьем для нас обоих — ты вспоминала бы о Себастьяне, а я — о твоей любви к нему, и в итоге ни один из нас не был бы счастлив…"
— Ох, Камило, — только и вздохнула она, — а я так надеялась, что ты поможешь мне победить это чувство!
"Я чувствую, что не в силах заставить тебя позабыть о своей любви к этому человеку, — словно отвечая на ее упрек, продолжал он, — а потому не могу и не желаю препятствовать твоему счастью, зная каких усилий оно тебе стоило. С моей стороны было бы просто нечестно вставать на твоем пути. Я люблю тебя так, что всей моей жизни не хватит, чтобы выразить тебе это чувство. Но что сделать, если волею судьбы, твоя любовь носит имя Себастьян Медина, а не Камило Касас! Я отказываюсь от своей надежды быть с тобою рядом — и знала бы ты каких мучений мне это стоило. Но зато тебе ни в коем случае не надо ни от чего отказываться, поскольку это будет самой бесполезной на свете жертвой. Будь счастлива, любовь моя, и это последнее мое пожелание. Прощай!"
Мария Алехандра была так взволнована, что не спала целую ночь, зато под утро приняла неожиданное решение. Они с дочерью поедут в Европу и поедут туда на целый год, чтобы за это время позабыть обо всех этих трагических событиях и обрести душевное спокойствие. Она ничего не обещала Себастьяну и ничего не будет ему обещать, а просто соберет чемоданы и уедет. Это будет самым честным поступком и перед ним, и перед Камило. Чтобы утвердиться в этом решении, Мария Алехандра прямо с утра поехала в аэропорт и взяла два билета до Парижа — на себя и на Алехандру, а на обратном пути решила заехать к отцу Фортунато и узнать нет ли каких новостей от Эулалии.
У отца Фортунато оказалось для нее целое письмо, в котором ее верная подруга рассказывала о своей жизни в отдаленной провинции Колумбии, среди обитателей бедного индейского поселка. Она живо интересовалась всеми новостями из жизни своей приемной дочери и Мария Алехандра решила непременно написать ей перед отъездом.