— Хорошо, — кивнула Дельфина, — завтра я с ней поговорю. — Она уже повернулась, собираясь уходить, как Самуэль подскочил к ней и схватил за руку.
— Не завтра, а прямо сейчас, иначе я этой ночью глаз не сомкну! Если он только притронулся к ней, я убью этого жалкого кретина!
Дельфина поняла, что придется уступить мужу, и, молча кивнув, направилась в комнату дочери.
Алехандра не была готова к серьезному разговору с матерью. Сцена в гостиной потрясла ее до глубины души, а теперь еще и это новое разочарование — предательство Марии Алехандры. Пача призналась Алехандре, что все ей рассказала. «Значит, — думала Алехандра, — отец мог узнать о Фернандо только от этой женщины. И это несмотря на все ее обещания! Какая подлость и какое коварство!» Алехандра никак не могла успокоиться, ее щеки горели от возмущения, глаза блестели. Появление матери она восприняла с нескрываемой враждебностью, как еще одно испытание такого ужасного дня.
Дельфина отослала Пачу на кухню и, только когда они остались одни, заговорила с дочерью.
— Алехандра, — в ее голосе не чувствовалось уверенности, — ты очень обидела нас с отцом, хотя мы понимаем, что в свои пятнадцать лет ты совсем-совсем ребенок. Возможно, ты просто не подумала о последствиях, когда сбежала от нас и скрывалась на квартире… этого молодого человека. — Дельфина глубоко вздохнула и села на кровать рядом с дочерью. — Посмотри на меня, Алехандра, и скажи…
Упрямый взгляд дочери мешал ей говорить, но отступать уже было поздно:
— Я ведь не ошибаюсь в тебе, Алехандра, ты вела себя правильно?
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, мама, — отворачиваясь от нее, произнесла Алехандра, — но я не ночевала на квартире у Фернандо. Это ложь. Я была совсем в другом месте.
— Алехандра, только не надо лгать! Мы прекрасно знаем, где ты была, и ты хорошо поняла, о чем я тебя спрашиваю.
— Да, поняла, — равнодушным тоном согласилась Алехандра и отодвинулась подальше, словно ей было неприятно сидеть рядом с матерью, — но только потому, что я не такая инфантильная дурочка, какой вы меня привыкли считать. И я могу ответить на твой вопрос, который ты все никак не осмеливаешься мне задать, — да, мы с ним переспали!
— Как ты ужасно выражаешься, Алехандра!!!
— А разве не ты меня научила этому языку? — холодно поинтересовалась дочь, вставая с постели и отходя к окну. Дельфина поняла, что ничего уже больше не добьется и направилась к двери — нет, ну что за невозможная девчонка!
— Не понимаю, что с тобой происходит, — заговорила она снова, стоя уже на пороге, — но скажу тебе только одно: мы с отцом наставим тебя на путь истинный, как бы ты этому ни противилась. Мы выбьем из тебя это глупое бунтарство, которым ты с некоторых пор принялась нас запугивать. И я сама попрошу отца быть с тобой построже, потому что ты ведешь себя с поразительной наглостью.
И уже покидая комнату, она услышала брошенные ей вслед слова дочери:
— А тебе, мама, всегда недоставало бунтарского духа. И я никогда не буду такой, как ты, никогда…
Эстевес продолжал метаться по гостиной, как разъяренный лев. Заметив спускающуюся Дельфину, он подскочил к ней, уже заранее скаля зубы, чтобы взорваться очередным проклятием.
— Алехандра не хочет со мной разговаривать. Она отрицает, что провела ночь на квартире этого парня.
Эстевес ждал чего угодно, но только не этого, а потому в первый момент опешил:
— Отрицает? Но как она может это отрицать?
— Кроме того, она разговаривала со мной грубо и вызывающе…
— Ну так спала она с этим кретином или нет?
Дельфина уклонилась от прямого ответа, тем более что и сама не верила тому, что ей сказала Алехандра:
— Не знаю. Она не хочет об этом говорить. Разбирайся с этим сам… она твоя дочь.
— Проклятье! Но ты же мать, женщина, почему же ты не могла этого выяснить?
— Ты забыл, что я не настоящая мать?
Эстевес понемногу начинал успокаиваться, понимая, что вот так, одним лишь бешеным напором, он только повредит всему делу и ничего толком не узнает.
— Никогда этого не повторяй, — заметил он Дельфине. — Кстати, пока ты разговаривала с Алехандрой, мне звонила твоя чертова сестрица.
— И что?
— Я ответил, что мы еще не говорили Алехандре о ваших родственных отношениях, и тогда она напросилась на завтрашний визит… Но, черт подери, а это еще что?
Откуда-то снаружи, с лужайки возле дома, послышался приятный мужской голос, распевавший под гитару какую-то любовную песню. Самуэль и Дельфина застыли на месте, недоуменно переглядываясь…