Постепенно жар возбуждения охватил Марину, и пенис вернулся обратно, совершая свое обычное равномерное движение. Кончиками пальцев Марина трогала свои соски, сжимая их до боли. Она ощущала растущее напряжение, а вместе с ним и влагу, смочившую ложбину между ног. Теперь, позабыв обо всем, она оказалась вне времени и пространства, ее бедра двигались, приближая вершину блаженства. Она тихо вскрикнула, чтобы никто не услышал и ничего не узнал. Ее сердце учащенно билось, негромкое быстрое дыхание вырывалось из груди, но тяжесть в бедрах исчезла.
Слезы покатились у нее из глаз, и она ощутила привычную опустошенность, всегда сопровождавшую попытку справиться с одиночеством. Потому что, какой бы независимой, сильной и довольной жизнью она себя ни считала, всегда после одиноких любовных игр наступал миг, когда она жаждала, чтобы ее обнял мужчина, погладил по спине, поцеловал. Но в ее жизни было слишком много мужчин, она многое поставила на карту и проиграла.
Марина вздохнула и извлекла наружу теперь ненужный, натуральной окраски резиновый пенис. Подарок своего последнего мужа. Она напомнила себе, что пенис следует убрать в самый нижний ящик секретера, подальше от глаз прислуги. Марина вытерла слезы, поднялась с кровати и направилась в ванную, чтобы принять душ и подготовиться к новому полному забот дню.
– Ты сегодня рано встал, отец, – сказала Марина, входя в столовую и направляясь к концу длинного стола, где сидел король Андрей, устремив взгляд на стоявшую перед ним чашку. Крупный, высокого роста, он был полной противоположностью дочери, унаследовавшей от матери миниатюрную изящную фигурку.
– У меня неприятности, – пояснил король.
Марина внимательно посмотрела на морщины на его лбу, обычно их глубина точно соответствовала размерам неприятностей. В это раннее утро морщины были особенно глубокими. Марина подошла к буфету красного дерева и налила себе кофе из серебряного кофейника, потом застегнула джинсовый жилет, так как в комнате было холодно. Несмотря на жаркий огонь, пылавший в камине, победить сырость, пронизывавшую стены дворца, было невозможно. И вот теперь еще какие-то неприятности. Каблуки ее кожаных сапог громко стучали по холодному полу, когда она возвращалась к столу.
– Так в чем же дело, отец? Опять Алексис?
Острый язычок сестры Марины Алексис и ее изощренный ум являлись взрывоопасной комбинацией, порождавшей множество неприятностей. Она шла по жизни напролом, как бульдозер, не обращая внимания на остающиеся позади разрушения.
Король слегка улыбнулся, потом отрицательно покачал головой:
– Нет. Насколько мне известно, Алексис ведет себя вполне прилично.
Он откинулся на высокую спинку стула и потер глаза.
Какова бы ни была причина его огорчений, на этот раз она исходила не от Марины. Те дни и целые годы, когда Марина была источником его страданий, остались позади. Король Андрей ничем не заслужил тех хлопот, какие доставляли ему капризные, неуравновешенные дочери, а теперь и безнадежно больная, беспомощная жена.
Марина сидела рядом с отцом и пила кофе. Она видела, как все сильнее хмурятся его брови, и догадалась, что новый день будет исполнен особого значения и что она обязана восстановить веру отца в себя.
– Поздно ночью у меня побывал визитер... Николас, – начал король.
Николас Фурман был самым старым и доверенным наперсником отца. В разные времена он служил телохранителем у членов королевской семьи и всегда оставался надежным другом. Марина знала, что ночные визиты во дворец были не в привычках Николаса.
Дверь кухни отворилась, и появилась служанка. Она внесла поднос для Марины и, сделав реверанс, пожелала ей доброго утра.
Марина взяла с подноса тарелку с йогуртом, насыпала сверху овсяных хлопьев и добавила клубники.
– Доброе утро, Джулия. Все очень вкусно, спасибо.
Присев еще раз, девушка вышла из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, король наклонился к Марине.
– Это опять Виктор, – сказал он тихо.
– Какой Виктор?
– Виктор Коу.
Марина отложила в сторону серебряную ложку. Внезапно у нее пропал аппетит.
– Виктор дал о себе знать Николасу?
Уже много лет никто не получал вестей от Виктора, и тем более Марина.
– Нет. До Николаса дошли слухи о Викторе.
– Он скрывается в горах? – испуганно спросила Марина.
Раньше уже говорили о том, что Виктор Коу присоединился к отряду повстанцев, решивших свергнуть монархию, войти в соглашение с Советским Союзом и превратить крошечную Новокию в коммунистическое государство. Но это было давно, повстанцы не успели вступить в переговоры, потому что советский блок развалился.
– У тебя есть время, чтобы прогуляться по саду? – спросил король, показывая на дверь, ведущую в кухню.
Марина поняла.
– Ну конечно, отец.
Они встали из-за стола и вышли из комнаты. Прошли по длинному мраморному коридору, мимо портретов предков в золоченых рамах, многие из которых тоже жили в тревожные времена... Некоторые из них принесли несчастье своему народу, другие трудились на благо отечества. Теперь пришел черед короля Андрея и его старшей дочери – наследной принцессы Марины.
Их шаги гулко раздавались в тишине. Только когда они вышли в сад и оказались среди душистых розовых кустов, король вновь решился заговорить.
– Похоже, этот Виктор Коу помешался на демократии.
– Сначала на коммунизме, а теперь на демократии, – подтвердила Марина и сжала в кулаки руки, засунутые в карманы узких джинсов.
Король согласно кивнул.
– Видимо, он не слишком разборчив в средствах и готов на все, чтобы избавиться от монархии и, конечно, от нас с тобой.
Марина стряхнула росу с крупной желтой розы. Виктор был лет на десять старше ее. И он стал ее первым увлечением, ее первой любовью. Но принцессы не должны влюбляться в своих телохранителей. Когда Марина поступила в Смитовский колледж, она уговорила отца отпустить с ней Виктора.
– Папочка, – умоляла она, – мне там будет страшно одной.
Папочка, конечно, согласился, он и не догадывался об истинных чувствах Марины к Виктору. Но ни Марина, ни ее отец даже не подозревали, что в действительности привязывало Виктора к королевской семье, какова была его настоящая цель. А цель состояла в том, чтобы самому захватить власть в стране.
Марина вглядывалась в усталое лицо отца. Она знала, что ее прошлое поведение добавило этому лицу не одну морщину. Но Марина переменилась. Она надеялась, что это случилось не слишком поздно.
– Почему он хочет нам навредить? – спросила Марина, зная, что у отца нет ответа. – Разве он не видит, что мы делаем все для своего народа? Разве он не видит, что мы хотим остановить экономический спад? Именно для этого я открыла фабрику.
Она не добавила, что открыла фабрику потому, что жизнь тяжелыми уроками научила ее покоряться судьбе и не пытаться изменить ее.
– Боже мой, отец, неужели Виктор считает, что это мы виноваты в спаде экономики? Разве он не понимает, что это глобальная проблема, что от нее страдают все и повсюду?
Все, подумала она, за исключением некоторых избранных, которые продолжают порхать по жизни, не замечая боли и страданий, не видя, что у многих людей нет будущего. Марина была хорошо знакома с такими немногочисленными избранными. Совсем недавно она называла их друзьями.
– Я подозреваю, что Виктору безразличны судьбы нашего народа, – заметил король. – Им движут чисто эгоистические мотивы. Власть – это великий соблазн.
Марина тронула острый кончик шипа и удивилась, как удивлялись поэты на протяжении веков: отчего красота так близко соседствует с болью? Она вспомнила о своей матери, прекрасной королеве, которая сейчас смотрела в пространство пустым взором и не узнавала никого и ничего. Она страдала болезнью Альцгеймера и не понимала, сколько любящих сердец ее окружает. Красота и боль. Разве это не была судьба самой Марины?